Человек в этом мире — большой фазан

Мюллер Герта

Скорняк покачал головой. Лицо у него посветлело. Через плечо он глянул на стол. Посмотрел, не прислушивается ли жена. Потом зашептал: «Женщины там, скажу я тебе, Виндиш, ну и женщины. Какой шаг у них. Косят проворней мужчин. — Скорняк рассмеялся. — Беда только, что валашки. Хороши в постели, но готовить, как наши женщины, не умеют».

На столе стояла жестяная миска. В миске жена скорняка взбивала белки. «Я две рубахи выстирала, — сказала она. — Вода была черной. Такая там грязь. Ее не видно, потому что там леса».

Скорняк

заглянул в миску. Заговорил снова: «Вверху, на самой высокой горе, санаторий. В нем — сумасшедшие. Они бродят за забором в синих подштанниках и толстых халатах. Один целыми днями ищет в траве еловые шишки, разговаривает сам с собой. Руди говорит, что он горнорабочий. Устроил однажды забастовку».

Жена скорняка тронула кончиками пальцев взбитую пену. «И вот чем это кончилось», — заметила она и облизала пальцы.

«Другой пробыл всего неделю в санатории. Сейчас снова в шахте. Он, ходили слухи, под машину угодил».

Жена скорняка приподняла миску: «Яйца старые, вот и белки горчат».

Скорняк кивнул. «Сверху видно кладбища, — продолжил он, — они свисают с гор».

Виндиш опустил руки на стол, рядом с миской: «Не хотел бы, чтобы меня там похоронили».

Жена скорняка уставилась отсутствующим взглядом на его руки. «Да, в горах, наверно, красиво. Только очень уж далеко. Нам туда добираться трудно, а домой Руди не приезжает».

«Опять она печет пироги, — подосадовал скорняк, — Руди ведь ни кусочка не достанется».

Виндиш убрал руки со стола.

Скорняк вздохнул: «В городе облака совсем низко. Люди расхаживают среди облаков. Каждый день гроза. А на поле молния может убить».

Виндиш засунул руки в карманы брюк. Встал и пошел к двери.

«Я тебе кое-что привез, — вспомнил скорняк. — Руди передал коробочку для Амалии». Скорняк выдвинул ящик комода. И снова задвинул. Заглянул в пустой чемодан. Жена порылась в карманах пиджака. Затем скорняк открыл дверцу шкафа.

Жена развела руками: «Мы ее найдем», — пообещала она. Скорняк тем временем искал в карманах брюк. «Сегодня утром я ее в руках держал».

Бритва

Виндиш сидит в кухне у окна. Он бреется. Кисточкой намыливает лицо. На щеках шуршит белая пена. Кончиком пальца Виндиш распределяет этот снег вокруг рта. Глядится в зеркало. Он видит кухонную дверь и свое лицо.

Видит, что на лице слишком много снега. Рот весь в снегу. Из-за снега в ноздрях и на подбородке он, кажется, ни слова не выговорит.

Виндиш открывает бритву. Пробует пальцем лезвие. Проводит лезвием под глазом. Скула неподвижна. Другой рукой расправляет под глазом складки кожи. Выглядывает в окно. Зеленая трава на месте.

Бритва вздрагивает. Лезвие пылает.

Много недель у Виндиша была рана под глазом. Рана красная, у нее мягкие налитые гноем края. Каждый вечер в рану набивалась мучная пыль.

Уже несколько дней как под глазом засыхает корка.

Виндиш утром выходит с этой коркой

из дому. Отперев дверь мельницы и засунув замок в карман пиджака, Виндиш ощупывает свою щеку. Корки больше нет.

«Наверное, лежит где-то в углублении», — говорит себе Виндиш.

Когда на улице светлеет, он отправляется к мельничному пруду. В траве опускается на колени. Рассматривает свое лицо в воде. Маленькие круги на поверхности захватывают уши. Всю картину смазывают волосы.

Под глазом у Виндиша кривой белый рубец.

Лист камыша надломлен. Он раскладывается и складывается возле его руки. Лезвие у камыша коричневое.

Слезка

Амалия вернулась со двора скорняка. Она шла по траве. Сжимая в руке коробочку, принюхивалась к ней. Виндишу виден край ее юбки, отбрасывающий тень на траву. Икры у Амалии белые. Он заметил, как ее бедра покачиваются.

Коробочка обвязана серебристой тесемкой. Амалия перед зеркалом, рассматривает себя. Отыскала серебристую тесемку в зеркале и дернула за кончик. «Нашлась у скорняка в шляпе», — сказала Амалия.

В коробочке зашуршала белая папиросная бумага. На белой бумаге лежит стеклянная слезка. На заостренном конце у нее отверстие, а внутри, в округлости, канавка. Под слезкой — записка от Руди: «Слезка полая. Заполни ее водой. Лучше дождевой».

Заполнить слезку Амалии не удалось. Стояло лето, в деревне все высохло. А в колодце вода не дождевая.

Амалия подержала слезку перед окном на свету. Снаружи она словно окоченела. Но внутри, вдоль бороздки, по ней пробегала дрожь.

За семь дней небо выгорело дотла. И Виндиш отправился на край деревни. Он поглядел на реку в низине. Небо выпило воду. Снова пошли дожди.

Во дворе вода текла по булыжнику. Амалия подставила слезку под водосток. Глядела, как вода затекает вовнутрь.

В дождевой воде обитал ветер. Он гнал вдоль деревьев стеклянные колокола. Колокола были мутными, там вихрилась листва. Дождь пел. Песок звучал в его голосе. И кусочки древесной коры.

Слезка заполнилась водой. Амалия принесла в мокрых руках слезку в комнату. Ноги у нее были перепачканы песком.

Жена Виндиша взяла слезку. В ней светилась вода. Свет был в самом стекле. А вода просачивалась у жены Виндиша между пальцев.

Виндиш протянул руку, и слезка перешла к нему. Вода поползла к его локтю. Жена кончиком языка облизывала мокрые пальцы. Виндиш смотрел, как она лижет палец, который тогда, в ненастную ночь, вытаскивала из волос покрытым слизью. Он посмотрел на дождь за окном. Ощутил эту слизь у себя во рту. Узлом рвоты стиснуло гортань.

Слезку Виндиш вложил Амалии в руку. Со слезки стекали капли, но вода в ней не убывала. «Вода соленая, — проворчала жена Виндиша. — Губы от нее горят».

Амалия лизнула запястье. «Нет, — сказала она, — дождевая вода сладкая. Это слезка выплакала соль».