Человек в поисках себя. Очерки антропологических и этических учений. Том 1. Античность и Средневековье
Шрифт:
При виде моих родных, пришедших на поле битв, Кришна,
Подкашиваются ноги мои, во рту пересохло,
Дрожит мое тело, волосы дыбом встали. …
Зловещие знамения вижу, не нахожу я блага
В убийстве моих родных в сраженье, Кешава.
Не желаю победы, Кришна, ни счастья, ни царства;
Что нам до царства, Говинда, что в наслажденьях,
В эту битву вмешались, жизнь покидая, богатства:
Наставники, деды, отцы, сыны, внуки,
Шурины, тести, дяди – все наши родные,
Их убивать не желаю, Мадхусудана, хоть и грозящих смертью,
Даже за власть над тремя мирами, не то, что за блага земные.
В ответ Кришна, приводя доводы в пользу битвы, излагает концепцию о месте человека в мире, его назначении, разных путях к освобождению. Он подчеркивает, что наилучший из этих путей – неукоснительное, деятельное и незаинтересованное исполнение человеком своего общественного долга, продиктованного принадлежностью к определенной варне или государству в целом. Ниже мы увидим, что этот мотив Кришны созвучен конфуцианскому пониманию предназначения человека, а также платоническому учению о социальной функции человека («Политик»).
В свое речи Кришна формулирует новый нравственный идеал, отличающийся от идеала Вед. Если ведическая традиция видела нравственный идеал в бесстрастном и равнодушном мудреце, отрешившемся от мира, созерцательно углубленного в себя, то идеал «Бхагавад-гиты» – активный, деятельный человек, исполняющий свой земной долг.
Именно по этим причинам Кришна убеждает Арджуну принять участие в битве, разъясняя ему его долг, как храброго, мужественного и стойкого воина и царевича независимо и даже вопреки своим чувствам:
В этом мире есть две точки зрения, мной возвещенные раньше, о безупречный:
Размышляющих – йога познания, йогинов – йога действий.
Не начинающий дел человек бездействия не достигает;
И не только отреченьем он совершенства достигнет.
Ведь никто, никогда даже мгновенья не может пребывать в бездействии,
Ибо все действия он производит невольно, в силу качеств, рожденных природой.
Кто сидит, обуздав стремления чувств, но сердцем привязан к предметам,
Заблудший, тот идущим по неверной дороге зовется.
Кто же манасом (умом) чувства смирив, действия чувств направляет
На карма-йогу, того отрешенным зовут, Арджуна.
Необходимое дело свершай: лучше бездействия дело;
Бездействуя, даже отправлений тела тебе не удастся
Дела, совершенные не ради жертвы, – оковы для мира;
Выполняй же дела, свободный от связей, Каунтея.
…Итак, всегда совершай без привязанности должное дело;
Кто без привязанности принимается за дело, Высшего достигает…
К высшему благу ведут оба: отрешение и йога-действий,
Но из двух карма-йога превосходит отрешенье от действий. …
Преданный йоге, очистясь, себя победив, укротив свои чувства,
Духом сливаясь с духом всех существ, даже действуя, не грязнится.
Произнося свою фундаментальную речь, Криша излагает Арджуне различные философские системы веданты и практики йоги, в том числе карма-йогу, которая объявляется главным путём к мокше.
Настаивая на необходимости принять бой, Кришна приводит свой главный аргумент против опасения Арджуны убийства своим сородичей: Кришна настаивает, что убийство – вовсе не убийство, т. к. душа – бессмертна, и ее нельзя уничтожить оружием. Тем самым подводит под нравственный императив метафизическое основание:
Кто думает, что Он убивает, или кто полагает, что убить Его можно,
Оба они не знают: не убивает Он сам и не бывает убитым.
Он никогда не рождается, не умирает; не возникая, Он никогда не возникнет;
Нерожденный, постоянный, вечный. Он, древний, не умирает, когда тело убито. (Там же. С. 85–86)
«Не было такого времени, когда бы не существовал Я, ты и все эти цари, и в будущем никто из нас не перестанет существовать».
Кришна объясняет что душа (атман) всех этих воинов неразрушима и вечна:
«Душу нельзя расчленить никаким оружием, сжечь огнём, намочить водой или иссушить ветром. Как человек, снимая старые одежды, надевает новые, так и душа входит в новые материальные тела, оставляя старые и бесполезные».
Кроме того, убийство на поле брани – благородно, а избегание этого – грешно:
Приняв во внимание свой долг, не нужно тебе колебаться,
Ведь для кшатрия лучше нет ничего, чем справедливая битва…
Если же ты справедливого боя не примешь,
Ты согрешишь, изменив своему долгу и чести. (Там же. С. 86–87)
Причем, выходя на поле боя, лично Арджуна не несет ответственности за совершенное, т. к. в данном случае он является орудием дхармы. Поэтому истинная добродетель – в добровольном следовании дхарме и безоговорочном выполнении ее требований.