Человек в пустой квартире
Шрифт:
Прищурился:
– Ну, Долгополов сказал. А что? Это имеет значение? Эдика же знают все, он только и делает, что ходит по треугольнику «Руно» - «Север» - «Пингвин».
Долгополов. Мне не хватало именно этого звена, теперь круг замкнулся.
– Что было дальше? Вы подошли к Марине?
– Нет, зачем? Я же ее не знал. Подошел Долгополов. У него язык подвешен, а потом уже я.
– Подошел - и что?
– Ничего. Там было свободное место, я сел.
– Понятно. Значит, так вы познакомились
– Да, так я познакомился с Мариной Шаховой. Удовлетворены?
– Похоже, свободное место за этим столиком было оставлено заранее, и позаботился об этом Долгополов.
– Вполне. Но хочу перейти к следующей теме.
– Пожалуйста, с моим удовольствием.
– На предыдущих допросах вы утверждали, что утром одиннадцатого мая, в момент, когда вошли в квартиру Лещенко, там никого не было? Это так?
– Да, именно так.
– Вы в этом уверены?
– Уверен. Да и кто там мог еще быть?
– Не знаю. Может быть, ваш сообщник?
Усмехнулся:
– Опять вы, Юлия Сергеевна. Не было у меня никакого сообщника, не было и быть не могло. Я хотел только одного - чтобы старик отдал мне монету. Понимаете? Монета мне была нужна, больше ничего.
– Опять вы, Юлия Сергеевна. Не было у меня никакого сообщника, не было и быть не могло. Я хотел только одного - чтобы старик отдал мне монету. Понимаете? Монета мне была нужна, больше ничего.
– Хорошо, допустим. Все-таки постарайтесь вспомнить: может быть, когда вы вошли в квартиру, там был еще кто-то? Не было ли у вас ощущения, что, когда вы вошли, второй человек, который был там, спрятался?
– Где там прятаться? На кухне?
– Почему бы и нет? На кухне, в ванной, в туалете?
– Не знаю. Раньше я думал, что мы - Не знаю. Раньше я думал, что мы там были вдвоем, а теперь… Не знаю. Все может быть. Может, кто-то и спрятался. Ну и что?
– Вы понимаете, что этот факт будет свидетельствовать в вашу пользу?
– Что ж тут не понимать, Юлия Сергеевна, это и ежу ясно. Скажу одно: я рассказал правду, лишнего наговаривать не буду. Того, кто спрятался в этой квартире, я не видал, ощущения, что там кто-то есть, тоже не было, а там - вам решать.
Сказав это, Лагин повернул голову, стал рассматривать часть забора за зарешеченным окном. Все. Для меня последний допрос подозреваемого окончен, остается только сообщить о случившемся с Мариной Шаховой. Лагин напомнил мне об этом сам: не поворачиваясь и продолжая разглядывать забор, сказал глухо:
– Вы обещали что-то объяснить про Марину, Юлия Сергеевна?
– Обещала.
– Я не понял, кто ее там и куда впутал? Что вы имели в виду?
– С Мариной плохо, Виктор Александрович.
Повернулся, смерил меня взглядом:
– Ну и почести, уже Виктор Александрович. Что
– Приготовьтесь к худшему.
– К худшему? Что случилось?
– Есть серьезные основания считать, что Марина Шахова убита.
Лицо Лагина застыло, длилось это довольно долго, потом задергались уголки глаз:
– Убита? Марина?
– Виктор Александрович, факт еще не установлен, тело не найдено, но… Я была с опергруппой на месте происшествия.
– И… когда это все случилось?
– Судя по оставшимся следам, вчера.
– Где?
– На Гранитной улице, на квартире ее подруги.
Лагин вдруг пригнулся, вцепился в свитер, лицо его исказилось, он заорал изо всех сил:
– Кому Марина-то мешала? Кому? Вы можете мне сказать, кому она мешала? Кому-у? Кому-у-у?
Заглянул конвоир, я показала ладонью: все в порядке. Лагин затих, бессмысленно разглядывая пол. Выдохнул почти беззвучно:
– Понимаете, без Марины… Без Марины все теряет смысл.
– Что «все»?
– Все. Жизнь. Без Марины ничего нет, пустота. Не понимаю только, что им Марина-то далась? Не понимаю.
Мы надолго замолчали; первой решилась нарушить тишину я:
– Виктор Александрович, я вынесла постановление об изменении меры пресечения и о вашем освобождении. Как следователь, считаю ваше дальнейшее пребывание в ИВС излишним.
Поднял голову:
– Излишним?
– Вы понимаете, о чем я говорю? Вы освобождены. Я очень сожалею, что вы подверглись такому испытанию, и, если вам достаточно моих слов, я рада, что все кончилось хорошо.
– Значит, я освобожден?
– Освобождены.
– Простите, Юлия Сергеевна, я, наверное, тоже должен радоваться?
– Не знаю, Виктор Александрович, может быть, и должны. Я, со своей стороны, сожалею о случившемся, вы можете быть рады.
– Да, да, я рад. Рад, что освобожден. Когда можно идти?
– Примерно через час. Я предупрежу начальника ИВС и поставлю подписи - свою, начальника следственного отдела и прокурора. После этого вы свободны. Естественно, вы должны дать подписку о невыезде.
– Я, наверное, должен сказать «спасибо»?
– Не знаю, Виктор Александрович. Это ваше личное дело. О своем сожалении я уже сказала.
Усмехнулся:
– Спасибо, Юлия Сергеевна. Вы были великолепны. Впрочем, мне кажется, я тоже буду великолепен. Извините за черный юмор, и все-таки - огромное вам спасибо.
– Не стоит.
Оставив Лагина в комнате, я вышла на улицу. Подумала: все, лето наступило, конец мая. Над городом стоит вечернее солнце, ленинградцы куда-то спешат. Лагин сейчас выйдет из ИВС, я же, следователь, ведущий дело Лещенко, останусь ни с чем. С пухлой папкой, с горой исписанных листков.