Человек в пустой квартире
Шрифт:
– Извините.
– Ничего. Закрыть шторы?
– Не нужно. Пожалуйста, не нужно. Могут заметить.
– Кто?
– Неважно. Могут заметить, и все. Я сниму плащ?
– Конечно.
– Только сначала… - закусив губу, она нагнулась, сняла туфли.
– Туфли сниму, а то стучат, ничего?
– Ну конечно. Подождите, я принесу тапочки.
– Я босиком.
– Перестаньте.
– Я повела Марину в прихожую, заставила сунуть ноги в тапочки, сама сняла плащ, заметив, что ее плечи все еще дрожат, провела на кухню. Глаза давно привыкли
– Сидите, я сварю кофе.
– Зачем, не нужно.
– Сидите.
– Нашла турочку, плеснула воды.
– Вы любите крепкий? Да не молчите, кофе вам сейчас не помешает. Крепкий?
– Да. Если можно.
– Можно.
– Я следила, как закипает вода. Сейчас я пыталась сосредоточиться, представить, что именно заставило Марину так испугаться. Что-то связанное с убийством Лещенко? С Лагиным? Может быть, с коллекцией? Расспрашивать девушку в таком состоянии бесполезно, я могу только насторожить ее, пусть все расскажет сама. Высыпала кофе, размешала, проследила, пока поднимется пена, разлила по чашкам. Поставила сахар, дождавшись, пока Марина возьмет чашку, отхлебнула вместе с ней, спросила:
– Ну как?
– Очень вкусно.
– Делая вид, что пробует кофе, Марина подняла глаза, явно ожидая моих вопросов. Я промолчала.
– Вы не спрашиваете, почему я пришла?
– Не спрашиваю.
– Знаете, я была дурой…
– Дурой?
– Да, когда говорила, что не помню о знакомстве с Виктором. Я все помню. Все. Каждую деталь. До мелочи.
– Давно вы с ним познакомились?
– Год назад. Это был май, я очень хорошо помню, как мы познакомились.
– Где это произошло?
– В кафе «Север».
– Почему же вы не хотели говорить, что знаете Лагина?
– Боялась ему повредить. Дура. Ведь если бы я сразу призналась вам, я бы с самого начала знала, что с ним. С самого начала.
Она закусила большой палец, стала раскачиваться в темноте - будто забыв, что я сижу рядом. Ну конечно, допрашивая Марину, я ничего не говорила ей об убийстве Лещенко и об аресте Лагина. Впрочем, я допускала, что она с самого начала знает об этом. Но ведь она могла этого и не знать. Могла.
– Неужели вы на самом деле не знали? Вы думали, я спрашиваю вас о Лагине просто так?
Марина остановилась, вынула палец изо рта, удивленно посмотрела на меня.
– Что? А-а. Нет, конечно.
– Взяла чашку, сделала большой глоток.
– Я понимала, что с Виктором что-то случилось. Но думала сначала - он просто уехал и сообщит мне.
– Почему вы так думали?
– Так. К этому все шло.
– Вдруг заплакала, жалобно заскулила, расплескивая кофе.
– А теперь… теперь… Вы даже не представляете… - Она скулила в темноте, кофе лился на стол.
Я взяла ее за руку, поставила чашку.
– Успокойтесь. Ну, Марина? Успокойтесь. Что случилось?
– Н-ничего… - она продолжала, молча плакать.
–
– Что вы узнали?
– Что Виктор арестован, ну и… что он обвиняется в убийстве. Он не убивал. Честное слово, не убивал. Он не мог этого сделать, не мог.
– Почему вы так думаете?
– Я не думаю, я знаю! Знаю!
– Она посмотрела на меня, закрыв чашку ладонью. Я вдруг увидела, как в ее глазах пляшут бесенята.
– Виктор не убивал, запомните это! Раз навсегда запомните!
– Теперь она смотрела, будто испугавшись только что сказанного.
– Кто же тогда это сделал?
На секунду в глазах мелькнуло сомнение. Провела рукой по лбу, сказала растерянно:
– Не знаю, честное слово, не знаю. Только знаю, что это не Виктор.
– Вдруг посмотрела в упор, будто хотела выискать во мне какой-то изъян, дефект, в котором сейчас должно быть ее спасение.
– Почему?
– Потому что это не Виктор.
– Опустила голову, осторожно потрогала языком верхнюю губу.
– Не спрашивайте больше об этом, Юлия Сергеевна! Не спрашивайте. Скажу только… - Замолчала.
– Потому что это не Виктор.
– Опустила голову, осторожно потрогала языком верхнюю губу.
– Не спрашивайте больше об этом, Юлия Сергеевна! Не спрашивайте. Скажу только… - Замолчала.
– Да - скажу только? Продолжайте, Марина.
– Скажу только: теперь я понимаю, Виктор сам хотел, чтобы вы его арестовали.
– Зачем?
– Я ведь просила, Юлия Сергеевна, не спрашивайте об этом. Вы не представляете, они… Они способны на все. Они могут сейчас, прямо сейчас, войти сюда, в эту квартиру, убить нас с вами, уйти - и никто ничего не узнает.
– Марина говорила слишком серьезно, поэтому я решила не переубеждать ее.
– Если бы они знали, что я здесь, они бы так и сделали.
– Вы думаете, они не знают?
– Во всяком случае, по ощущению - мне удалось пройти незаметно.
Хорошо, приму правила ее игры, Но буду задавать вопросы по всем линиям.
– Вы считаете, именно они убили Лещенко?
Я следила за ее лицом: сейчас, в свете уличного фонаря, оно было освещено наполовину. Вот Марина чуть повернулась, луч, будто нарочно подчеркивая беспомощность лица, выхватил из темноты несколько разрозненных, не связанных друг с другом точек.
– Неужели вы не понимаете, как только я скажу что-то по этому поводу, сразу подпишу себе приговор. Сама, собственными руками.
Надо ее успокоить, во что бы то ни стало успокоить, но в то же время я должна задавать вопросы.
– Я это понимаю. Понимаю, Марина.
Она повернулась, посмотрела пристально. Сказала тихо:
– Честное слово? Ну вот, тогда - это они. О господи, Юлия Сергеевна, конечно, это они. Вы знаете, когда я вас увидела в первый раз… Тогда, утром, в «Тройке»… Я возненавидела вас. Не знаю почему, но я готова была… Просто не знаю, что я готова была сделать.
– Я вам не понравилась?
– Это не то слово. Да и дело не в этом.