Человек воды
Шрифт:
— Господи, — сказал он. — Так вышло, что они не ошиблись. Я голубой, но я мог им и не быть. Я хочу сказать, они не знали, кто я такой. Я просто зашел отлить. Это же естественно, разве нет? Я хочу сказать, что я не пристаю к парням в мужском туалете. У меня есть все, что мне нужно.
— А как насчет туалетной воды?
— Они даже не знали, что она у меня есть, — ответил он. — Господи, она не для меня. Это для девушки — моей сестры. Мы вместе живем. Она позьонила мне на работу и попросила купить ей какую-нибудь по дороге
Ему было больно идти — они действительно разделали его под орех, — поэтому я сказал, что помогу ему выбраться отсюда.
— Я живу неподалеку, — вздохнул он. — Вам не нужно идти со мной. Они могут подумать, что вы тоже такой.
Но я проводил его, поддерживая под руку, мимо косящихся парочек у двери. Полюбуйтесь на двух дружков! Один из них выжрал бутылку духов, а затем обоссал свои штаны!
Сам Бенни занял позицию у стойки бара с блестящими глиняными кружками, делая вид, будто его ничто не касается.
— Твои унитазы спустило разом, Бенни, — заявил я ему. — Поставь галочку в календаре.
— Спокойной ночи, мальчики, — откликнулся Бенни, и тщедушный художник за угловым столиком ткнулся носом в свое пиво, потопив в нем момент, когда мы миновали двери.
— Я знал, что в Айове может быть плохо, — пожаловался мне гомик, — но мне и в голову не приходило, что будет так ужасно.
Мы стояли на улице возле его дома в конце Клинтон-стрит.
— Ты был очень мил, — сказал он мне. — Я бы пригласил тебя зайти, но… Я сейчас очень связан, понимаешь. Я никогда раньше не хранил верность до такой степени, честное слово, но этот парень… ты понимаешь, он совершенно особенный.
— Я не такой, как ты, — ответил я ему. — Я хочу сказать, что я мог бы быть таким, но ты ошибаешься.
Он взял меня за руку.
— Это ничего, — сказал он мне. — Я понимаю. Как-нибудь в другой раз, посмотрим. Как тебя зовут?
— Забудь об этом, — улыбнулся я ему. И зашагал прочь, стараясь оставить его зловоние позади вместе с ним. На этой убогой улочке в своем ярком прикиде он походил на некоего голубого рыцаря, только что явившегося в вымерший от чумы город, отважного, нелепого и обреченного.
— Не нужно задирать нос! — крикнул он мне вдогонку. — Никогда не оправдывайся, но и не задирай нос!
Необычный совет от страннейшего из провидцев! Вниз по темной Айова-авеню, где орды мучителей гомиков таятся в каждой подворотне. Оставят ли они меня в покое, если я докажу им, что я правильный? Если мне попадется девушка, должен ли я ее изнасиловать? Посмотрите на меня! Я нормальный!
Или мне следует оставить отдернутыми занавеси на окнах, когда я вернусь домой к моей рыжеватой львице, растянувшейся на нашей скомканной постели среди журналов и маленьких подушек с вышитыми на них альпийскими пейзажами.
— Господи, чем это ты пахнешь! — уставилась на меня Бигги.
И ужас предстоящего объяснения охватил меня, не менее сильный, чем пары
— В чем это ты? — спросила Бигги. — Кто это был? Ты, подонок…
— Я всего лишь был в «Бенни», — пытался оправдаться я. — Там в мужском туалете был один гомосексуалист. Знаешь, тот, что работает в книжном магазине Рута? — Но Бигги подползла к краю кровати, обнюхивая меня всего и поднося к носу мои руки. — Честное слово, Бигги, — начал я, пытаясь ущипнуть ее за щеку, но она оттолкнула меня.
— Ах ты, сукин сын, чертов ублюдок, Богус…
— Я не сделал ничего плохого, Биг, клянусь…
— Господи! — воскликнула она. — И ты посмел притащиться с ее запахом ко мне домой!
— Бигги, это все из-за того проклятого гомика в мужском туалете. Его вываляли в моче, разбили туалетную воду, которая была у него в кармане… — «Вот дерьмо, — подумал я. — Это звучит слишком невероятно, чтобы кто-то мог поверить». И я добавил, совершенно ни на что не надеясь: — Это был очень сильный запах, он впитался…
— Могу поклясться, что это был сильный запах! — набросилась на меня Бигги. — От нее несло как от сучки, у которой течка! Она оставила свой запах по всему твоему телу!
— Я ничего такого не делал, Бигги…
— Это одна из тех индианок в хламиде, с вихляющими бедрами, пахнущая как целый гарем! О, я знаю тебя, Богус! Ты всегда бегал за такими, разве нет? Ты всегда заглядывался на чернокожих, восточных извращенок и смуглых евреек! Черт бы тебя побрал, я вижу тебя насквозь!
— Ради бога, Биг…
— Это правда, Богус! — выкрикнула она. — Честное слово, ты всегда бегал за такими, я знаю. За шлюхами с длинными патлами… поганым университетским дерьмом.
— Господи, Бигги!
— Ты все время хотел, чтобы я была другой, — заявила она, ударив кулаком. — Посмотри, что ты мне покупаешь. Ты покупаешь мне ужасные тряпки. Повторяю тебе, они мне не идут! У меня слишком широкие бедра. «Не носи лифчик, — говоришь ты мне. — У тебя потрясные титьки, Биг», — уверяешь ты. Но если я не стану носить лифчик, то буду шлепать ими как корова! «Ты выглядишь потрясно», — говоришь ты. Господи, я отлично знаю, как я выгляжу. Да у меня соски больше, чем у некоторых девчонок титьки!
— Это правда, Биг. Они такие. Но я люблю твои соски, Бигги!
— Нет, не любишь! — выкрикнула она. — И ты все время повторяешь, что ты не любишь блондинок. «Я не люблю блондинок, как правило», — твердишь ты, а потом грубо хватаешь меня за разные места. «Как правило», — говоришь ты, заставляя меня чувствовать себя…
— Я сейчас заставлю тебя почувствовать кое-что, — заорал я, — если ты не заткнешься!
Она отступила назад, между нами оказалась кровать.
— Только тронь меня, негодяй…