Человек за письменным столом
Шрифт:
Антиценность в поэзии всегда соотнесена с ценностью, явной или подразумеваемой. В стихах раннего Заболоцкого рядом с разоблачением живет утверждение — природы, знания, творческой мысли. И, утверждая, Заболоцкий, подобно Хлебникову, не боялся прекрасных слов, освященных традицией.
Лицо коня прекрасней и умней. Он слышит говор листьев и камней. Внимательный! Он знает крик звериный И в ветхой роще рокот соловьиный. И зная все, кому расскажет он Свои чудесные виденья? Ночь глубока. На темный небосклон Восходят звезд соединенья. И конь стоит, как рыцарь на часах, Играет ветер в легких волосах, Глаза горят, как два огромных мира, И грива стелется, как царская порфира.А в «Торжестве земледелия» — о могиле Хлебникова:
ВкругДля Заболоцкого все это не было уступкой «истлевшим культурам». Одухотворенным предстает лицо коня, о Хлебникове говорит бык. Заболоцкому понадобились здесь высокие слова, но в его контекстах они, сохраняя испытанную временем эмоциональность, должны были освободиться от своих наследственных смыслов; они тоже должны были стать чистым и точным называнием предмета, но только предмета прекрасного.
В подлинной поэзии традиция служит новым целям. Чем традиция хронологически ближе, тем упорнее навязывает она слову свои собственные значения. И Заболоцкий среди сложных своих счетов с «истлевшей культурой» недавнего прошлого искал опору в прошлом отдаленном, в обращении к русскому XVIII веку.
В конце 20-х годов имелось у меня нечто вроде альбома. Полностью он не уцелел, но сохранились листы с автографом Заболоцкого. В доме Гофманов обсуждался (вероятно, не очень серьезно) проект: раздобыв моторную лодку, совершить на ней большое путешествие, — подробности уж не помню. Путешествие не состоялось, к моему огорчению, — я выросла на Черном море и на всю жизнь сохранила пристрастие к воде и всевозможным лодкам. По этому случаю и был написан в мае 1928 года «Драматический монолог с примечаниями» — стихотворение шуточное, пародийное, в значительной мере стилизованное под XVIII век (особенно примечания [31] ). Стилизован в этом духе даже почерк. «Монолог» любопытен тем, что интерес Заболоцкого к XVIII веку вышел в нем на поверхность — в шуточной, но характерной для Заболоцкого форме.
31
Они подобны примечаниям Козьмы Пруткова к «Военным афоризмам».
Привожу текст целиком, с пропуском двух упомянутых в нем фамилий.
«ДРАМАТИЧЕСКИЙ МОНОЛОГ
с примечаниями.
Обладательница альбома сидит под сению лавров и олеандров. Вдалеке видны величественные здания храмов и академии. Подходит автор.
Автор
(робко и несколько растерянно)
Смиряя дрожь своих коленок, стою у входа в Иллион [32] , Повсюду тысяча…… и… миллион. О Лидья Яковлевна, каюсь — я так недолго протяну; куда пойду, куда деваюсь, в котору сторону шагну???32
Автор не силен в мифологии, но все же термин сей примечателен. — Здесь и далее примечания к тексту Н. Заболоцкого, автора-сочинителя.
(Оглядывается по сторонам, горько улыбается и замолкает. Проходит минута молчания. Затем автор устремляет взор в отверстые небеса и продолжает мечтательно.)
Одна осталась мне дорога — терновый заказать венец, а также вымолить у бога моторной лодки образец. И перед склонами Урала про все на свете позабыть, стрелять волков из самопала [33] , киргизок маленьких любить…33
Употребление сего орудия свидетельствует о героической натуре автора, который решается выйти на охоту со столь древним приспособлением.
(Внезапно умолкает. Воспоминания тучей ползут на его челе. Глаза горят недобрым пламенем. Скрестив на груди руки, он продолжает глухим голосом.)
А здесь любить? O, Sancta mater! Здесь дамы строже старика, литературных дел Ковнатор и та была не так строга.(Внезапно спохватившись.)
Ай-яй, я, кажется, не то хотел сказать… Ну, не буквально… Но жизнь, ей-богу, так печальна: стихи, обед, вино, лото — не то! Ей-богу — все не то…(Умолкает. Тишина. Вдруг — протягивая руки к обладательнице альбома.)
Ах, до свиданья, до свиданья! Бокалы выше головы! Моторной34
Явный, но неудачный плагиат.
(Посмотрел на собеседницу. С отчаянным воплем.)
Я, Лидья Якольна [35] нахал! Мошенник я, мерзавец, тать! Как можно этим Вас пытать?(Вкрадчиво)
Но Вы не сетуйте на время, мой незабвенный меценат, Вергилий в дебрях „Академий“ [36] , в версификациях — Сократ. Не сетуйте, ведь все мы, люди, — мерзавцы, тати и лгуны [37] , но все-таки выходим „в люди“ [38] и долетаем до луны [39] , и вот Вам вывод, даже тати имеют нечто людям дати… [40]35
Сие сокращение слогов как нельзя лучше свидетельствует о душевном волнении автора.
36
Имеется в виду издательство. — Примеч. Л. Гинзбург.
37
Сего понять невозможно иначе как явную ложь и клевету.
38
И сие свидетельствует лишь о низменном состоянии души сочинителя.
39
Безрассудная самонадеянность и ложь.
40
Сии скорее отъемлют, нежели дают. Поистине сочинитель потворствует падению нравов.
(Секунда молчания)
Но этот вывод горделивый хотел бы я смягчить. И вот — представьте дом неприхотливый, в столовой гроб, в гробу — урод… [41] Тут, видите ли, — вместо крыс уральский волк меня загрыз [42] . Я знаю, вид такого дома немножко мрачен для альбома, но дело в том, что если гроб — то и конец. Довольно! Стоп! [43]41
Непонятное, неуместное кощунство, которое, однако, можно было ожидать после предшествующего.
42
Сие — вредный вздор. Волки, хотя бы и уральские, крысами не питаются.
43
Оправдание сие — смешно и нелепо. Оно свидетельствует также о вредном свободомыслии сочинителя, который как бы не верует в загробное бытие.
12/V 1928
Н. Заболоцкий
Монолог сей — есть опыт автора малоуспешного, хотя и самоуверенного. Таланты сии отнюдь не расцветают по природным дарованиям своим, но все же терпеливым прилежанием и трудолюбием в достойных авторов обратиться могут. Посему всякое легкое поощрение и просвещенное содействие сему сочинителю послужит на великую пользу».
В шуточном «Драматическом монологе», несомненно, чувствуется Заболоцкий «Столбцов». От «Столбцов» пародийность, черты примитива и архаики, даже отдельные образы: волк, урод, самопал… «Монолог» открыто напоминает о связи раннего Заболоцкого с поэзией XVIII века. Впервые отметил эту связь Н. Степанов в рецензии 1929 года на «Столбцы», с тех пор не раз говорилось об обращении Заболоцкого к одической интонации, одической лексике Ломоносова или Державина. Но для Заболоцкого не менее важна и «легкая поэзия» конца XVIII — начала XIX века, особенно анакреонтическая лирика позднего Державина. Именно здесь мог найти Заболоцкий ту первозданность восприятия, конкретную и наивную, которую он стремился воссоздать, особенно в стихах о природе (не включенных в «Столбцы» 1929 года).