Человек. Цивилизация. Общество
Шрифт:
Ситуацию прекрасно охарактеризовал Поль Гиро:
«Амбиции политиков и государственных деятелей устремлены на перемещение богатств от богатых к бедным. Веками предпринимались бесчисленные попытки, имеющие одну-единственную цель — перераспределить богатство. Само собой разумеется, что цель эта никогда не была достигнута. Прежде всего, потому, что они не пытались поделить поровну. Во-вторых, они не предпринимали мер предосторожности, дабы предупредить неравенство в будущем. Короче говоря, нужно было постоянно все начинать сначала. Они прикладывали руку ко всему экономически ценному. Иногда они придавали видимость законности захватам имущества. Самым распространенным был метод насилия. Это был бунт против богатых. В случае успеха завоеватели убивали или изгоняли свои жертвы и конфисковывали их имущество. История Греции пропитана духом революций подобного рода. Они начались с первых конфликтов между аристократическими и демократическими партиями и продолжались до самого римского завоевания Греции» [320] .
320
Guiraud P. Etudes economiques sur l'antiquite. P., 1905. P. 68–69.
Добавьте к этому многочисленные налоги и обложения на капитал (eisphora, proeisphora, liturgia и т. д.), которые отнимали в некоторые периоды до 20 % дохода богатых. Но тем не менее все эти меры со времени Солона и до IV века до нашей эры не смогли приостановить рост экономической дифференциации. Четыре экономических класса, созданных конституцией Солона, дифференцировались по возможному наличию капитала.
321
См.: Ксенофонт. Греческая история. 3. 3, 5–6.
322
Guiraud P. Etudes… passim.
Более заметны все эти перепады в нескончаемой истории Китая. Хотя она известна нам сравнительно немного, особенно это касается ранних эпох, однако большие циклы усиления и ослабления экономической стратификации за последние два тысячелетия кажутся очевидными.
Это можно показать на примере циклов концентрации и диффузии земельных владений, которые повторялись неоднократно за последние две тысячи лет. Нам известно, что благодаря системе Цинь Чэна до IV века до нашей эры не было большой концентрации земли в руках богатого меньшинства, но приблизительно после 350 года до нашей эры система государственной собственности на землю сменилась системой частной собственности. Это привело к быстрому росту концентрации земли в руках меньшинства и в результате — к нескольким попыткам приостановить его. Китайцы, однако, не смогли приостановить этот процесс надолго. В 280 году нашей эры была предпринята попытка вновь и земля была поровну перераспределена в системе Цинь Чэна. Но неравенство возобновлялось вновь, и ему сопутствовали всякий раз попытки перераспределений в форме реформ и революций, причем чаще в начале правления династий (Цин, Вей, Тан, Сунь и другие). С перерывами система просуществовала до 713 года нашей эры, но потом она окончательно уступила место частной собственности и новой волне концентрации земли. Хотя и позднее различными способами предпринимались попытки выравнивания то в форме национализации, то в виде мер по установлению государственного социализма, то в форме правительственного контроля над промышленностью [323] . Так шла история Китая до нашего времени.
323
Lee M. H. The Economic History… P. 58 — 123, 162, 214; Chen Huan Chang. The Economic Principles of Confucius and His School. Vol. 2. Ch. 8.
Если взять нетерриториальную группу, такую, например, как христианская церковь, особенно римско-католическую церковь, то вновь можно пронаблюдать за подобными циклами. Вначале христианская община не была экономически дифференцирована и приближалась к государству communis omnium possesio [324] . В дальнейшем, одновременно с увеличением числа христиан и легализацией христианства, с быстрым ростом церковного богатства последовал процесс внезапного усиления экономической стратификации. В VII–VIII веках богатство церкви стало огромным, параллельно с этим социальные и экономические стандарты, богатство и доходы различных церковных слоев, начиная с папы и кончая обычным приходским священником, стали совершенно несравнимыми. Былое равенство исчезло. Церковная организация стала представлять собой очень высокую пирамиду, разделенную на многочисленные экономические страты. Впоследствии предпринимается множество мер по сокращению богатств и уменьшению внутренней стратификации церкви. Конфискации и налогообложения церковного богатства Каролингами, а позднее светскими властями Англии и Франции; появление многочисленных сект, враждебно настроенных по отношению к церковным властям, которые стремились «вернуть» церковь к евангельской бедности (богомилы, вельдепсы, беггарды, лолларды, гумилиаты, арнольдисты и др.); Ренессанс и Реформация действовали также в направлении уменьшения богатства церкви и ее внутренней стратификации. Того же плана была экономическая история христианской церкви в отдельных странах, таких, как Англия. Италия, Франция, Германия, Россия. Короче говоря, если богатство и доходы высших представителей национальной церкви приблизительно сравнить с богатством и доходами среднего священника, а затем сделать такое же сравнение доходов низших и высших церковных авторитетов в средние века, то можно сделать вывод со значительной степенью вероятности, что теперешний конус христианской религиозной группы более плоский, чем он был в средние века. Восходящее движение первых четырнадцати веков развития христианской церкви в области экономической стратификации после XVIII века вытесняется тенденцией к выравниванию. Эта основная кривая в действительности была значительно сложней; бесчисленное множество более мелких циклов колебалось вокруг этой основной кривой. Взятые вместе, они выражали существование циклов, а не постоянную тенденцию. И если мы возьмем историю религиозных орденов, то придем к тому же результату.
324
* совместное владение всем (лат.).
История европейских наций (пока еще относительно короткая) показывает подобные колебания в экономической стратификации. Ее начало известно. Среди германцев во времена Цезаря «каждый человек видит, что его собственное богатство равно богатству самых влиятельных» [325] . В Германии времен Тацита экономическая стратификация между германцами уже достигла большего прогресса. Не без колебаний, параллельно расширению и усложнению социальных организмов, дифференциация продолжала расти, и в результате начала складываться комплексная феодальная система, которая прежде всего была системой очень сложной экономической стратификации. В конце средних веков стратификация становится огромной. В соответствии с расчетами Лютера, годовой доход крестьянина был около 40 гульденов, дворянина — 400 гульденов, графа, принца или короля — 4, 40, 400 тысяч соответственно. Около 1500 года нашей эры доход богатого человека равнялся 100–130 тысячам дукатов; среднегодовой доход немецкого ремесленника колебался между 8 и 20 гульденами; доход Карла V предположительно был не менее 4,5 миллиона дукатов [326] . Таким образом, самый высокий доход экономического конуса превышал средний доход ремесленника в 500 тысяч раз — разница, которая едва ли существует в любом современном обществе, даже в Англии и США. В подобных масштабах и во Франции XIV–XV столетий существовала громадная экономическая дифференциация. Кроме короля и дворянства было еще 5 экономических классов мастеровых (gens de metiers), которые платили налоги от 5 су до 10 ливров и выше; класс буржуазии вместе с классом мастеровых стратифицировались по-своему, в соответствии со своими доходами. Буржуа, подобно Гандюффл де Ломбару, имел 458 тысяч ливров ежегодного дохода — сумма, в несколько десятков тысяч раз превышающая доход среднего мастерового [327] . Состояние Лоренцо Медичи (в 1440 г.) составляло около 235 137 гульденов, банкира Чиджи (в 1520 г.) — около 800 тысяч дукатов, папы Юлия II —
325
Гай Юлий Цезарь. Записки о галльской войне. Кн. 6. Гл. 22; Кн. 55. Гл. 1.
326
Schmoller G. Die Einkommensverteilung in alter und neuer Zeit // Bulletin de l'lnstitut International de Statistique. Vol. 9. N 17. P. 2–3; Schmoller G. Grudriss… Vol. 2. P. 517.
327
Saint-Leon E. M. Histoire de Corporations de Metiers. P., 1922. P. 177 ff. Годовой доход Людовика XIV составлял 21 миллион франков, Ришелье — 14 миллионов, Мазарини превосходил всех — 195 миллионов франков. Другие данные см.: D'Avenel G. Decouvertes d'histoire sociale. P.. 1910. P. 220 ff.
328
Schmoller G. Grudriss… Vol. 2. P. 517.
329
Rogers J. Six Centuries of Work and Wages. N. Y., 1884. P. 463–465. Годовой доход Эдварда II колебался от 60 111 до 128 248 фунтов; Эдварда III — от 67 603 до 253 126 фунтов. См.: Ramsay J. H. A History of the Revenues of the Kings of England. Oxford, 1925. Vol. 2. P. 292.
330
Г. Шмоллер полагает, что экономические контрасты современности не перехлестывают контрасты прошлого. Schmoller G. Grundriss… P. 519. Д'Авенель придерживается противоположной точки зрения. См.: D'Avenel. G. Decouvertes… P. 229 ff.
Процесс роста экономического неравенства много раз сдерживался разными способами: революции, войны, реформы, конфискации, экспроприации, налоги, свободные дары богатых людей и т. п. То, что эти «задержки» были относительно эффективными, доказывает тот факт, что современное неравенство, измеренное от среднего до самого высокого дохода в обществе, не больше, чем оно было в некоторые предшествующие периоды. Если бы тенденция к усилению экономической стратификации была постоянной, то настоящее неравенство было бы гораздо значительнее, чем в Англии или Германии в их отдаленном прошлом.
Существование циклов можно видеть даже из нескольких цифр, которые относятся к доле различных групп доходов в общем национальном доходе в XIX и XX веках в европейских странах. Статистика показывает, что эти доли колеблются из месяца в месяц, из года в год, от одного периода в несколько лет в другой. Русская революция в период с 1917 по 1921 год — современный пример внезапного и радикального выравнивания экономической стратификации общества; с 1921 года появилась противоположная тенденция, которая проявляется в возрождении многих слоев, разрушенных в первый период революции [331] .
331
Sorokin P. Sociology of Revolution. Pts. 3–4.
Наконец, существование ритма в экономических флуктуациях проявляется во многих «подъемах» и «спадах» экономического статуса крупнейших экономических страт. Некоторые «подъемы» и «спады» совпадали с уменьшением и увеличением национального дохода; другие случались независимо от этого общего хода. В Англии, например, экономический статус трудящихся классов был низким в XIV веке и несоизмеримо высоким в XV и в начале XVI века; во второй половине XVI и XVII веке он вновь понизился; в первой половине XVIII века вторично улучшается; в дальнейшем же, особенно в конце XVIII — начале XIX века, он заметно ухудшается. После очередного подъема во второй половине XIX века за последнюю декаду экономический статус трудящихся Англии ухудшается вновь. Подобные колебания характерны и для истории Франции: XIII–XIV века были периодом благоприятного экономического положения для трудящихся слоев общества; вторая половина XIV и первая половина XV века были периодами сильного ухудшения; в следующем столетии их положение снова становится лучше; очередное ухудшение отмечает вторую половину XVI и начало XVII века; после периода относительной стабильности, во второй половине XVIII века, начался период ухудшения, который длился всю первую половину XIX века. Заметные позитивные сдвиги начинаются во второй половине XIX века, хотя и прерваны мировой войной и последующим периодом упадка.
Подобные колебания типичны для истории России, Германии, да и практически всех стран. Все предшествующее изложение дает основание для заключения, что существование колебаний в экономической стратификации общества — факт достаточно определенный.
Следующая проблема, которую хотелось бы кратко обсудить, заключается в выяснении периодичности этих колебаний. К сожалению, из-за отсутствия достаточных данных и невозможности точно определить время усиления или ослабления дифференциации нельзя и совершенно определенно ответить на этот вопрос. Колебания происходят так постепенно, что крайне сложно точно указать год начала или конца любого цикла. Всякая попытка сделать это будет в достаточной мере субъективной. И все же чисто экспериментально можно допустить существование нескольких видов приблизительной периодичности. Приведенные выше данные относительно экономического статуса рабочего класса во Франции и Англии позволяют сделать предположение, что существовали периоды в 50, 100 и 150 лет. Показатели покупательной способности денег и цен, приведенные Д’Авенелем для Франции, могут несколько прояснить проблему. Приняв покупательную способность денег в конце XIX века за условную единицу, Д’Авенель приводит следующие показатели для предшествующих шести веков [332] .
332
D'Avenel G. La fortune privee. P., 1895. P. 7, 17, 37.
Если верно, что росту цен способствует перераспределение национального дохода в пользу класса предпринимателей, то приведенные выше цифры показывают периодичность в изменении стратификации за 150 лет. Подобная периодичность предполагается также в связи с упомянутым выше изменением экономического статуса рабочего класса в Англии. Изучая с этой точки зрения индексы цен, стоимость жизни, номинальную и реальную заработную плату и т. д., можно заметить и менее глобальную периодичность в 10, 15, 20, 30, 40, 50 лет. Однако невозможно сделать какой-либо негативный или позитивный вывод из этих данных вследствие их фрагментарности, случайного и недостаточного характера выборки. Впрочем, проблема периодичности не столь уж и важна. Я думаю, что обсуждение ее можно и опустить, оговорив лишь, что наличие строгой периодичности вероятно, хотя еще и не доказано.