Человек. Цивилизация. Общество

Сорокин Питирим Александрович

Наряду с этой глубинной разницей между задачами социологии и задачами генерализирующих общественных наук существует важное отличие в их основных допущениях, касающихся природы человека и отношений между социальными явлениями. Дискретный характер экономики побуждает ее постулировать наличность homo economicus — чисто экономического существа, руководимого экономическим интересом и утилитарной рациональностью, что приводит к полному исключению неэкономических религиозных верований и неутилитарных моральных убеждений, антиэгоистичного альтруизма и не приносящих дохода художественных ценностей, нерациональных нравов и иррациональных страстей. В соответствии с этим экономические явления воспринимаются как совершенно изолированные от других социокультурных феноменов и неподвластные религиозным, юридическим, политическим, художественным или моральным силам. Столь же односторонним путем реализуется идея о homo politlcus в политической сфере, равно как и homo religiosus в сфере религии.

В отличие от подобных допущений homo socius социологией рассматривается как родовой и многогранный homo, одновременно и нераздельно экономический, политический, религиозный,

этический, художественный, частью рациональный и утилитарный, частью нерациональный и даже иррациональный и при всем при этом отличающийся непрестанным взаимодействием всех этих аспектов. Соответственно каждый класс социокультурных явлений рассматривается социологией как связанный со всеми остальными классами (правда, с различной степенью взаимозависимости), которые находятся под влиянием всего остального социокультурного пространства и, в свою очередь, влияющими на него. В этом смысле социология изучает человека и социокультурное пространство такими, какие они есть на самом деле, во всем их разнообразии, как подлинные сущности, в отличие от других наук, которые в целях аналитики рассматривают явления, искусственно выделяя их и полностью изолируя от остальных.

А). Теории причины самоубийств. Предыдущее повествование ясно указывает на специфические функции социологии среди смежных социальных и гуманитарных дисциплин, как, впрочем, и на познавательную значимость этих функций. Без дисциплины, осуществляющей эти функции, назовем ли мы ее социологией или абракадаброй, невозможно получить адекватное знание о важных социокультурных феноменах. Даже такое, как может показаться, малозначительное явление, как самоубийство, не может быть адекватно понято, особенно в том, что касается его причин, без изучения его в рамках социокультурного пространства человека в целом. Дабы четче прояснить вопрос о функциях социологии, остановимся для краткого анализа на проблеме самоубийств и его причинах. Это явление рассматривается биологией и медициной, психиатрией, психологией, историей, экономикой, политологией, правом, этикой и другими биологическими, социальными и гуманитарными дисциплинами. Каждая из них пытается найти причины в своей собственной области. Биологи и врачи общего профиля ищут их в плохом здоровье и прочих биологических условиях; психиатры, специалисты в области психических патологий и расстройств, и психологи — в том или ином болезненном опыте, подобно безответной любви, разочарованиям, страху скандала или наказания и т. д. Географы ищут причины в климатических и других подобных им условиях; экономисты — в экономических факторах, подобно бедности, депрессиям и банкротству. До определенной степени каждая из этих теорий верна. Но ни одна из них не является адекватной, поскольку не может объяснить целый ряд фундаментальных свойств самоубийств, таких, как тип людей, их совершающих, частота их распределения в различных обществах, периоды возрастания и убывания, и т. д.

История вообще не может ответить на эти вопросы, она просто описывает уникальные или непохожие на другие случаи самоубийства в различные исторические периоды. Описание условий, при которых Сенека вскрыл себе вены, не является причинным анализом и даже не претендует на это. Когда указывают на несчастную любовь или психическое заболевание, то и это не является причиной, поскольку миллионы людей в подобных обстоятельствах не совершали самоубийств. То же самое можно сказать о любом отдельном случае самоубийства, изучаемом в соответствии с какой-либо одной из специальных дисциплин. Простое частное исследование того или иного случая не вскрывает его причины, поскольку у нас нет должных когнитивных условий для того, чтобы найти одну постоянную причину среди сотен переменных. Самоубийство же следует исследовать как феномен, который повторяется в разных обществах и в различные периоды. В таком качестве оно становится не отдельным случаем, а родовым процессом или типичным феноменом, существующим всегда и повсюду. Если его рассматривать таким образом, то мы получим данные о его частотности в различных группах и периодах. Имея эти данные, мы можем проверить специальные теории врачей, биологов, психологов, психиатров, экономистов и географов. Проверка показывает, что их теории содержат в лучшем случае лишь небольшую часть правды, но далеко не всю правду.

Возьмем, к примеру, экономическое объяснение причин самоубийств. Проведенное В. Херлбартом исследование самоубийств в Соединенных Штатах в 1902–1925 годах на первый взгляд поддерживает теорию об экономических причинах самоубийств ^[140] . Кривая флуктуации бизнеса и кривая самоубийств в Соединенных Штатах в эти годы кажутся хорошо синхронизированными, периоды депрессии сопровождаются увеличением числа самоубийств, а периоды процветания — их уменьшением.

140

Hurlburt W. С. Prosperity, Depression, and the Suicide Rate // American Journal of Sociology. 1932. V. 37. P. 102. Ср.: Dublin L. I., Bunzel B. To Be or Not To Be. N.Y. 1933.

Близкие результаты были получены Л. Даблином и Б. Бунзелем в 1910–1931 годах. Коэффициент корреляции между месячным индексом бизнеса и месячным индексом самоубийств в период 1910–1931 годов относительно высок. С. Крёзе, Э. Морселли, Э. Дюркгейм и М. Хальбвакс отметили такое же возрастание самоубийств во время периодов депрессий. М. Хальбвакс обобщил значительное число данных, указывающих на такое же отношение между периодами депрессии и самоубийств в Пруссии, Германии, Австрии и Франции. В Австрии крах 1872 года сопровождался увеличением числа самоубийств примерно на 50 процентов. В Пруссии и Германии кривая самоубийств с 1881 по 1913 год двигалась в обратном направлении по отношению к кривой цен и параллельно с числом банкротств и финансовых крахов ^[141] .

141

Hallbwachs M. Les Causes du Suicide. P., 1930. P. 102.

Хотя может показаться, что циклы самоубийств обусловлены и в достаточной степени объясняются экономическими причинами, несколько более строгий анализ свидетельствует, что такая трактовка является лишь частичной правдой. Во-первых, даже в этих данных связь между самоубийством и бедностью или финансовым стрессом далеко не убедительна. Ни одно из этих исследований не дает высокого коэффициента корреляции между двумя явлениями. Поэтому для того чтобы объяснить флуктуации кривой самоубийств, нужен учет и других факторов. Во-вторых, если бы экономические причины были

на самом деле главными факторами самоубийств, то должно было бы ожидать, что самоубийства будут иметь тенденцию к уменьшению в данной стране при улучшении ее экономического благосостояния. Действительное положение дел совершенно иное. Почти во всех европейских странах реальная заработная плата и уровень жизни поднялись на 200–300 и более процентов в течение XIX века, особенно во второй его половине. Однако кривая самоубийств почти во всех этих странах не опустилась, а, напротив, поднялась именно в этот период. За последние шестьдесят или семьдесят лет процент самоубийств на 10 тысяч жителей поднялся в Италии от 2,8 до 8,3 %, во Франции — от 7,1 до 23, в Англии — от 7,3 до 11, в Пруссии — от 10,6 до 20,5, в Соединенных Штатах — от 3,18 (в 1860 г.) до 11,9 % (в 1922 г.). Лишь в Германии, Норвегии, Швейцарии и Дании кривая самоубийств двигалась хаотично ^[142] . Во всех этих странах уровень жизни существенно возрос с 1840 по 1914 год.

142

Ferri E. A Century of Homicides and Suicides in Europe // Bulletin de l'lnstitut International de statistigue. P. 433; Bunger W. A. Le suicide comme phenomene social // Revue de l'lnstitut de Sociologie. 1936. V. 16. P. 322–323; Sorokin P. A., Zimmerman С. Principles of Rural-Urban Sociology. N. Y., 1929.

Такая зависимость сразу показывает, что долговременные тенденции самоубийств не объясняются экономическими факторами бедности и процветания. К тому же выводу мы приходим, когда рассматриваем распределение и частоту самоубийств по странам и регионам. Многие аграрные страны, такие, как Балканские государства или Россия, в XIX веке были беднее, чем западные индустриальные страны. И однако число самоубийств в этих более бедных странах было ниже, чем в странах процветающих. В средние века Европа была экономически беднее, чем в XIX или XX столетиях, однако число самоубийств в средневековой Европе, похоже, было очень незначительным. Более того, если бы экономическое процветание было главным противодействующим фактором, а бедность — главной причиной, мы должны были бы ожидать, что бедные люди регулярно давали бы большее число самоубийств, чем богатые. Однако данные свидетельствуют совершенно о другом. С уверенностью можно констатировать, что преуспевающие, особенно очень богатые люди имеют тенденцию к большему числу самоубийств, чем бедные ^[143] .

143

См. данные по профессионально-экономическим классам в: Sorokin P. А., Zimmerman С. Principles… Ch. 7.

Этих наблюдений достаточно, чтобы утверждать, что экономические факторы сами по себе не объясняют ни распределение самоубийств, ни их основные тенденции и флуктуации. Они определяют лишь некоторые малозначительные флуктуации в определенные периоды и в определенных странах (главным образом индустриальных и экономически развитых), но не более того ^[144] .

Любая теория, пытающаяся объяснить явление лишь с помощью одного отдельного фактора, не уделяя должного внимания данному обществу и культуре в целом, — ошибочна. Каким бы убедительным на первый взгляд ни было объяснение самоубийства в терминах физиографических факторов, таких, как климат или времена года, более глубокий анализ этого явления показывает, что ни климат, ни смена времен года, ни долгота и широта не являются действительными причинами этого социального феномена. Самоубийства имеют достаточно общие сезонные флуктуации, которые достигают своего максимума в мае или июне в европейских странах; но причина их увеличения в эти месяцы скрыта не в погоде или температуре, а в интенсивности социальной жизни и социальных конфликтов. Если кривая самоубийств падает до минимума во время июля, августа и сентября, причина опять-таки кроется не в климате или других физиографических факторах, а в ослаблении социальной жизни (отпуска и т. п.) и уменьшении социальных поводов к самоубийствам ^[145] . Хотя климат и другие географические факторы могут вносить свои коррективы, они сами по себе не являются основными и никоим образом не могут объяснить распределение самоубийств в пространстве или их флуктуацию во времени.

144

Однако даже в таких незначительных флуктуациях каузальная роль сведена не непосредственно к экономическим факторам, как таковым, а к социальной дезорганизации, проявлениями которой являются депрессии, банкротства и внезапные экономические изменения, приводящие к последующей психосоциальной изоляции Это подтверждается тем фактом, что не только глубокая депрессия, но и неожиданное экономическое процветание часто сопровождаются увеличением самоубийств. С другой стороны, когда внезапные изменения экономики не вызывают социальную дезорганизацию и не ведут к психосоциальной изоляции индивидов, они и не стимулируют увеличения самоубийств.

145

О космических теориях самоубийств см.: Morselli H. Suicide. N. Y., 1882. Великолепную критику подобной интерпретации см.: Durkheim E. Le Suicide. Ch. 3.

Теории врачей, психиатров и психологов содержат одну и ту же ошибку. Долгое время эти люди пытались объяснить самоубийство, исходя из того, что это — болезнь, которая проистекает из психического состояния, расстройства или ненормальности. «Самоубийство — суть всегда болезнь и акт умственного отчуждения». Такова их формула ^[146] . Главным аргументом в пользу таких теорий является утверждение о высоком проценте психической ненормальности среди лиц, совершающих самоубийства (в некоторых случаях говорится о 100 процентах), а также о параллелизме кривой самоубийств и психических заболеваний. Хотя некоторые приводимые данные являются бесспорными, интерпретация же этих фактов сомнительна, главный тезис невероятно преувеличен, а большая часть свидетельств ошибочна.

146

Bourdin. Du suicide considere comme maladie. P., 1845; Bayet A. Le Suicide et la morale. P.. 1922.