Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь
Шрифт:
И ты скоро станешь совершенством. Радуйся, дитя, с этого мгновения гусеница начинает превращаться в бабочку. Возможно, когда ты выберешься из кокона, по тебе покажется, что это не ты, но поверь, все, что с тобой произойдёт – естественно. Ты станешь такой красивой, что не узнаешь себя, не найдешь и черточки своего сегодняшнего уродства в новом облике. Но будет немного больно, как же без этого, ведь красота всегда требует жертв. Не грусти и не волнуйся, я помогу тебе. Приготовься, гусеница, скоро ты станешь бабочкой.
Тонкие пальцы с выпирающими суставами и длинными ногтями скользнули по испещренному царапинами стеклу. Внутри в вязкой
Жизнь не пощадила тебя, я вижу. Кроме того уродства, что присуще другим людям, ты получила еще больше. Эти шрамы, эти метки на твоей коже, каким варваром нужно быть, чтобы уродовать и без того изуродованное тело? Все изменится, моя бабочка, когда ты выйдешь из кокона. Ты забудешь, что значит ходить по земле, ты будешь парить над ней, ты будешь принадлежать воздушной стихии. Ты ощутишь такую лёгкость, что реальность превратилась в безе.
Голова человека была обрита, лицо закрывала кислородная маска, руки и ноги оплетали трубки. За спиной, будто крылья, о которых говорил безумец, висело кровавое облако. Кожа на выпирающих лопатках была разрезана и скреплена тонкими полосками пластыря. Тело в колбе дрогнуло после щелчка извне, по сети трубок потекла разноцветная жидкость и ток, чтобы стимулировать мышечную активность. На обнаженной коже вздулись жгутами вены, сменили свой цвет с синеватых на ярко-зеленые и черные.
Настало время и тебе стать совершенством. Это будет долго, но ты даже не заметишь, и что такое время для такой как ты, для того, кто скоро станет воплощением красоты? Каждая вещь в конце должна быть совершенна. И если она не совершенна, значит это еще не конец. Гордись тем, что ты следующая ступень, ведь у совершенства нет предела. Тот, кто стремится сразу к совершенству, так ничего и не достигнет,
а тот, кто делает бесконечное количество попыток - к нему приближается. Есть бабочки, живущие лишь сутки. В этот единственный день им выпадает насладиться светом исполнения всех желаний.
***
Алисе никогда не было интересно, как ощущают себя зомби, выбираясь из своих могил. Она больше верила в техно-апокалипсис, чем в зомби-конец-Света, первый был ей родней и ближе. И он имел больше шансов на существование, чем восстание живых мертвецов. Нет, действительно, организм, биологически прекративший свое существование, не может просто встать и пойти. Движение, помимо мозговой активности, обеспечивают мышцы, которые начинают разлагаться после остановки сердца и прекращения кровоснабжения.
Итак, восстающие из могил зомби. Она всегда считала, что в этой фразе больше вымысла, чем метафоры, но пришлось убедиться на собственном опыте.
Просыпаться после наркотического дурмана всегда тяжело. Алиса была уверена, что Браян и тот, второй, ввели ей какие-то наркотики, иначе ей просто не было бы так плохо.
Руки касались чего-то скользкого и твердого, стоять вертикально было трудно. Она пыталась открыть глаза, но веки словно были налиты свинцом, а взгляд заволакивался плотным туманом. Рот и нос были закрыты кислородной маской. Ал бездумно сорвала ее, поцарапавшись своими же ногтями, которые неожиданно сильно отросли. Едва маска покинула свое место, как рот и нос заполнились чем-то противным и вязким. Девушка фыркала, пыталась убрать слизь с лица. Дышать стало легче, но мерзкий запах не исчез. Слизь изо рта она тоже выплюнула, оставив кислый привкус.
Почему-то Шутер стояла на носочках, а когда попыталась
– Держись, ну же!
– кто-то схватил ее за запястья и потянул к себе. Стена за спиной предсказуемо исчезла и если бы не другой человек, то она бы упала.
Стоять на носочках все еще было трудно и странно. А еще тяжело, будто на ней были надеты, по меньшей мере, рыцарские доспехи. Таинственная незнакомка (голос и руки были женскими) пришла на помощь: одной рукой она продолжала удерживать Алису, другой же сдирала с нее склизкую субстанцию. Становилось прохладнее, холод пробегал по телу, стоило ему освободиться, будто слизь сохраняла тепло. К горлу подступила тошнота, женщина ловко перегнула ее через свою руку и похлопала по спине, помогая всему лишнему покинуть желудок.
– Вот так, - сказала она, когда Алиса крякнула в последний раз, сплевывая вязкую кислую слюну.
– Идем, сейчас станет легче.
Шутер казалось, что ней действительно надето много лишнего и тяжелого. Например, на спине, или там, где она заканчивает свое благородное название. Еще казалось, что она что-то тащит за собой. Холод постепенно отпускал, будто тело привыкало, будто с жадностью поглощало знакомую энергию. Только не снова, только не холод, она не хочет вновь напитаться этим холодом. Ал поняла, что они пришли, когда ее посадили на стул. Следом сверху обрушилась вода.
– Да чтоб вас!
– закричала она, отряхиваясь. Ее сразу накрыли мягким большим полотенцем.
– Глаза открой, - потребовала незнакомка, надавив на веки.
Алиса дернулась от нее. В этот раз ей удалось посмотреть на мир. Сначала не было четкости, она проморгалась и подняла голову. Стены, лампы, стеклянные шкафы, хром и сталь повсюду, вперемешку с тьмой, лезущей из углов. Перед ней, наклонившись, стояла молодая девушка в длинном, от горла до пят, черном халате.
– Только не волнуйся. Посмотри на свои руки, - скучающим голосом произнесла девушка в халате, будто часто повтораяла эту фразу.
Алиса послушно опустила взгляд. И едва не закричала, увидев, что стало с ее ладонями. Пальцы стали тоньше и длиннее, ногти потемнели, затвердели, загнулись и заострились как когти. Судя по твердому вздутию до фаланги, это была не вся их длина. Но самым страшным была чешуя. Тысячи маленьких чешуек вместо обычной кожи покрывали ладони и убегали под полотенце грязно-серого цвета. Алиса со страхом дернула ткань вверх, обнажая предплечье. Чешуя была и там, выкладывала, как мозаика, рисунок. Дальше, выше - все тело было в чешуе.