Чем вы недовольны?

Эдель Михаил Владимирович

Когда я вот этой рукой держал в последний раз ещё теплую руку командира полка Григория Мухина, я не знал, что жива его дочь Тамара. И вы, лучшая из лучших русских женщин, вырастили сироту погибшего солдата. Клавдия Павловна, наш дом – ваш дом. Катя Турбина была в моем доме, мы не знали, что Катя – сестра Николая и моя дочь. Я подымаю тост за женщину, воспитавшую Катю-Тамару, Мухину-Турбину-Эшба. Я подымаю тост за северное солнце, которое ласково согрело мое сердце, за вас, родная наша Клавдия…

Коля тихо сказал:

– Говорил всего семнадцать минут.

Говорил

Яша. Увлекся и подробно изложил основные качества Зоси и как он благодаря Николаю Мухину нашёл свое счастье в Киеве у памятника Богдану Хмельницкому. Яша разошёлся и веселил всех. Хохотали до той минуты, когда, взглянув на часы, убедились – до отхода «Абхазии» ровно двадцать минут. Клавдия Павловна поцеловала Колю, когда уже убирали трап.

В Еснат Эшба необыкновенно важный шёл по молу. Справа Коля, слева Яша. Сейчас он вернется в Акуа и расскажет всем, каких замечательных родственников приобрел. Взглянув на солнце, сказал ему:

– Я чувствовал, сегодня будет очень счастливый день.

* * *

Утром двое моряков со шведского лесовоза знакомились с центральным рынком Ломоносовска. Смеясь, демонстрируя любопытство, купили три бутылки кваса и шумно прошлись по мясному ряду. Один из них взглянул на плечистого рубщика мяса, снова рассмеялся. Ах, как весело. Даже вслух произнес: «Квас».

Вечером Гаркушин зашёл в гостиницу «Интурист» к приятелю, служащему камеры хранения. Просто покалякать о том о сем. Те же шведы, покинув ресторан, надевали плащи у гардероба.

Шведы, чуть покачиваясь, шли по проспекту к морю. По другой стороне улицы шёл Гаркушин. Шведы отлично видели его. Один из них, плотный, высокий, свернул в переулок и зашёл в недостроенный одноэтажный дом. Дом этот когда-то начала строить сестра Гаркушина и затем почему-то прекратила. За шведом последовал Гаркушин. Оба спустились в подвал.

Рубщик знал шведа. Хорошо знал. Не раз встречались. Эльмар Трот – доверенное лицо фирмы «Отто Олхастен», его мясистые руки не раз отсчитывали Гаркушину иностранные марки, кроны, доллары в обмен на советские деньги или царские монеты. И всегда Трот презентовал своему клиенту Гаркушину сардины и бутылку коньяку. От вещей Гаркушин отказывался – лишняя морока, носить их не станешь, а продавать не с руки.

Швед Эльмар Трот сообщил – пришёл лесовоз и может взять Маврикия Ка-ширина. Лесовоз уйдет через шесть дней. Завтра в этом же подвале он вручит Гаркушину плащ-пальто и форменную фуражку.

Маврикий Каширин пройдет на корабль вместе с другими, по документам шведского моряка. Тот, кому принадлежат документы, останется на берегу и потом заявит, что в ресторане его обчистили карманники… Пропал бумажник с документами.

Эльмар Трот протянул рубщику мясистую руку и сотворил деловую улыбку.

– А вы не желайте в Швецию?

– Нет.

– Хорошо. Можно жить и на

родине. До свидания.

* * *

Гаркушин окончательно успокоился, санитарка больницы уведомила его: – Грузин не сегодня-завтра помрёт. Славный парень, так жаль его… У него никакой родни, один на свете… Две операции ему сделали… Даже следователя к нему не пускают, до того плох. А Федосеева судить будут и, наверное, лишат жизни за такое дело, тем более он ворюга, пропащий человек…

Пожилая санитарка вдохновенно сыграла роль простушки по указанию Воробушкина, она тоже очень уважала «нашего лейтенанта» за вежливость и обходительность.

Между тем Бур выздоравливал. Медицина совершила очередное чудо.

В Ломоносовск Джейран и Курбский прибыли в одном поезде, в пути не общались. Сегодня вечером в половине двенадцатого Джейран уйдет на лесовоз в компании шведских моряков. Курбскому сказал, что теплоход уходит завтра вечером.

Оба, по совету Джейрана, остановились в интуристской гостинице.

Джейрану нужно было пробыть в гостинице всего день и вечер. Брать с собой Курбского в Швецию он, конечно, не собирался. А Филимон Гаркушин вообще не помышляет о загранице. Он задумал – после отплытия лесовоза с Джейраном тут же уехать на Дальний Восток. Навсегда. Купит там дом и даже женится.

Наступил вечер. Шёл дождь со снегом. Джейран в номере «люкс» смотрел из окна с удовлетворением. Отличная непогода. На портовых улицах темно, безлюдно, на пирсе тоже. Легче будет пройти на лесовоз, который с рассветом уйдет в Швецию.

Джейран ещё и ещё раз прослеживал свой план по звеньям. Ограбить такого, как Курбский, не так-то просто. Сейчас восемь вечера. В половине двенадцатого он уйдет со шведами. Только бы не «погореть» на пирсе. Курбский знает, что судно уходит не сегодня, а завтра вечером. Так что с ним надо покончить сегодня. Не позднее десяти часов. Курбский ушёл в «Гастроном» купить лимоны. Коньяк на столе.

Вернулся Курбский. Джейран, чтобы укрепить веру компаньона в то, что именно завтра их увезут в Швецию, протянул ему заморский плащ и форменную фуражку шведского торгового флота.

– Вот. В нём вы пойдете завтра в одиннадцать вечера. Где ваш чемодан?

– В камере хранения.

– Надо избавиться от него.

– Завтра. Всё будет на мне.

– Выпьем, – предложил Джейран.

– Выпьем.

– Завтра некогда будет. Да и нельзя. Голова должна быть ясной. Очень симпатичный человек, сын моего друга.

– Как его фамилия? – осмелился спросить Курбский.

– Отто Олхастен.

– Фамилия главы фирмы?

– Да.

Выпили. В коньячную рюмку Джейран всыпал кристаллики, крепкое снотворное, давно припасенное. Всыпал в свою рюмку и проследил – растворилось. Затем переставил рюмки. Курбский в это время открывал бутылку боржоми у маленького столика.

– Ну, за нашу многолетнюю дружбу и дальнейшие успехи, – провозгласил Джейран и обнял компаньона за плечи.

Выпили.

– Пойду к себе прилягу, – сказал Курбский минут через десять. – Что-то сердце сдает.