Чемодан из музея партизанской славы

Казарновский Марк Яковлевич

Утром они уже грузили скудный скарб на пролетку. Фимка в этот же день провел переговоры с двумя польскими предпринимателями. Фабрика ушла махом, тем более, что дело было поставлено с большим умом. Решили даже название оставить прежнее: «Чемоданы ребе Фишмана с сыновьями».

Фима деньги в Швейцарию перевел и больше ничего не успел. Не узнал, где и как обосновались папа с мамой, Борухом и девочками. Не получил ожидаемую шифткарту в благословенную Америку.

Ничего не успел Фима. В местечко вошли немецкие войска.

Глава VIII

Альбом № 2

Нападение Германии на Польшу

Захват Польшей части чешских земель. 1938 год.

Рукопожатие

польского маршала Эдварда Рыдз-Смиглы и немецкого атташе полковники Богислава фон Штудница на параде Дня независимости в Варшаве 11 ноября 1938 года. Фотография примечательна тем, что польский парад особо привязывался к захвату Тешинской Силезии, произведенному месяцем ранее.

Гитлер подписывает документ о начале войны с Польшей. 1939 год

Министр внутренних дел Польши Бек прибыл к Гитлеру Обергоф. 1938 год

Немецкие войска вступают в Варшаву. 1939 год

Немецкие солдаты ломают польский приграничный шлагбаум.

Немецкие танки входят в Польшу.

Солдаты польского гарнизона Вестерплатте в немецком плену.

Улицы Варшавы после бомбардировки 28. 09. 1939 года.

Польские парламентеры при сдаче крепости Модлин.

Немецкие пикирующие бомбардировщики Юнкере Ю-87 (JU-87) в небе Польши.

Казнь немцами польских граждан. 18 декабря 1939 года у польского города Бохня расстреляно 56 человек.

Польские военнопленные на обочине дороги.

Колонна польских военнопленных проходит через город Валуби.

Герман Геринг и карта Польши.

Артиллерийские расчеты немецких 150-мм железнодорожных пушек готовят орудия

к открытию огня по противнику во время польской кампании.

Польский мирный житель у руин домов.

Немецкие пленные конвоируются польским офицером.

Обсуждение условий сдачи в плен. 1939 год. Польша.

Глава IX

Гетто

(Рассказ Фимы Фишмана)

Войска я заметил только на второй или третий день. С утра до ночи возился с ликвидацией. Бог мой, сколько бумаг. И вдруг враз все кончилось.

Ко мне пришли уже новые владельцы фабрики и потребовали назад деньги. Мол, фабрика переходит к немцам, она национализирована.

Но денежки тю-тю, уже ушли в Швейцарию. Банк, Swiss bank, мне подтвердил, вся сумма зачислена на депозит. Полдня я разъяснял этим недотепам, что ничего сделать не могу. Не я вызвал этих немцев. Не я мою любимую фабрику отобрал у новых владельцев.

В общем, мы поругались, и польские господа аж из Варшавы доходчиво объяснили мне, что я, жид из жидов и жидом погоняю, так вот еще поплачусь. Это первое. И второе – не попадаться бы мне им на глаза никогда. С этими словами один из новых владельцев фабрики, пан Збышек, схватил меня за рубаху. Здоровый, видно, был этот пан. Рубаха так и затрещала. Но я оперся на уголок чемодана, и рукоятка с острым жалом сама легла мне в руку. (Бог мой, благослови папу, что подумал обо всем).

Паны как мой этот штык увидели, то сразу быстренько отошли назад и заявили, мол, поквитаются еще с жидовской мордой – это со мной – а сейчас просто руки марать неохота. Вот так мы и расстались.

Мне то что, а вот поляки были совершенно недовольны. Да я ни при чем. Просто успел. Многие же не успели.

А уж подходя к дому, увидел объявления. Их было несколько, и я позабыл текст вовсе. Но понял, что еврейское, то есть жидовское население местечка обязано переселиться в район скотопрогонных переулков и там получить жилье. Кто не выполнит требование генерал-губернатора – то просто и коротко – расстрел.

Я взглянул на дату и обмер. Оказалось, что переселяться нужно было еще вчера. А сегодня, пожалте вам, «экзекутирен». Поневоле заговоришь по-ихнему. То есть, по-нашему. Недаром нас в хедере учили, что немецкий язык – это исковерканный идиш.

Ну да сейчас не до языка. Это потом великий вождь всех времен, то есть, Сталин, придумал и «базис», и «надстройку». И что академик Марр – просто нехороший, недоумок, и все.

Нет, нет, сейчас мне нужно спасаться. Утешило, что соседи мои тоже бегали с детьми, вязали узлы. И сказали мне, что управление генерал-губернатора пошло навстречу жидовскому населению, которые «орднунг» [12] не понимают в силу национальной, генетической бестолковости, и продлило переселение в гетто еще на три дня.

12

Орднунг – порядок (нем.)

Слава Богу, подумал я, меня расстреляют еще только через три дня. Бухнулся на кровать в моем родном доме и сразу заснул. «Морген, все морген» [13] , мелькало у меня в голове.

Утром я даже не мог вспомнить, что мне снилось. Только запомнил, как чемодан, что папа мне передал, вдруг сказал мне – не бросай меня, я тебя спасу.

Я побросал в чемодан ремешки, пряжки, клей, шило, скрепки, гвоздики медные, надфили, лобзики, пилки. Пару рубах, свитер и кальсоны, и отправился на переселение. Документы на дом, правда, взял с собой. Уверен был, что вернусь.

13

Морген – утро (нем.).