Чемодан

Хлебникова Марина Сергеевна

– Это ты тогда чуть не спятил!

Старый чемодан удивился: сам-то он прекрасно помнил, как у него отлетела ручка, в смысле, разорвалось сердце, но при чем тут эти незнакомые голоса? Их он не знал совсем. То есть, совсем не знал, А может, знал, да забыл.

– Смотри, смотри! Мой медведь!

– Ты гляди, тетрадки сохранились! "Пьер Безухов как выразитель настроений прогрессивной аристократии"...

Незнакомые руки потянулись к Старому чемодану и беззастенчиво переворошили его нутро. Все в нем зашевелилось, сдвинулось с места, ожило. И он заволновался: неужели его опять лишают души? Или

какой-то ее части? А может, эти незнакомцы хотят бросить в нее что-то непотребное, грязное или злое? Зачем его растревожили, лишили покоя, порушили равновесие? Если бы Старый чемодан проснулся пораньше, он ни за что не разомкнул бы замки, он сжал бы их, как бульдог зубы - намертво. И пусть бы его колотили по бокам, топтали ногами, пусть бы даже утопили в пруду, но он не отдал бы ни единой крупицы своего содержимого. Как он ругал теперь себя за сонное безразличие, безответственность и халатность! (На лежащей сверху газете был такой заголовок "Наказать за безответственность и халатность!") Как терзался, поминутно шарахаясь от отчаянья к надежде!

– Петь, дай твои очки, - попросил первый голос, - хочу газеты просмотреть ...

– А где твои?

– Да шут их знает! Сунул куда-то пять минут назад, и не могу вспомнить!

– Лекарства пей, склеротик, - ехидно посоветовал Петя и отрезал, - не дам! Я тут открытки нашел старые... тоже почитаю

– В открытках крупно написано, ты и без очков разберешь, а газетный текст, как бисер

– А ты картинки рассматривай , - посоветовал Петя.
– Ты ж знаешь, я свои очки никому не даю. Даже жене.

– Зануда ты, Петька, - посетовал первый, - прям с младенчества зануда

Некоторое время в комнате было тихо, только шелестела газетная бумага да изредка слышался характерный треск - это Петя разлеплял слежавшийся глянец открыток.

– Колька, - позвал он, - а кто такой Горбунов?

– Который Горбунов? Максим Васильич?

– Не знаю. Вот тут открытка: "Дорогая Инночка! Поздравляю тебя и семью с Новым годом! Будь всегда! Горбунов"

– А-а!.. Это у мамы такой вечный ухажер был. Товарищ Горбунов

– У мамы?.. Что ты выдумываешь?!

– Да ты тогда еще совсем малый был, не помнишь... Ко всем праздникам открытки, а к дню рождения - корзину цветов

– И куда он делся?

– Да уж куда-то делся, - неприязненно проговорил Коля, - как отца забрали, так сразу и делся...

Они примолкли, повздыхали, задумались. Что за дело им было до переживаний какого-то Старого чемодана. У них было достаточно собственных.

"Свинячья шкура!
– ругал себя чемодан.
– Ржавая застежка! Чемодан без ручки!"

– Мы тогда уезжали в наш последний отпуск, У чемодана отлетела ручка, а у нас...
– голос Николая подозрительно дрогнул

– А у нас разлетелась жизнь, - тихо закончил Петя и вздохнул

В комнате повисла печаль. Даже Старый чемодан почувствовал ее и перестал дергаться от эгоистического ужаса. Он уже привык к свету и с любопытством рассматривал двух седых мужчин, разбирающих его драгоценные внутренности. Кого-то они ему слегка напоминали, и он изо всех сил старался напрячь слабеющую память.

– Помнишь, как отец сказал: "Тащите свои неликвиды!" Вот они, неликвиды... Архивная пыль...

– Это мы теперь неликвиды, -

хмыкнул Петя.
– труха... А вещички целы. И чемодан, старая орясина, дышит... Еще и нас с тобой передышит

"Хозяина!
– вспомнил Старый чемодан.
– Они напоминают хозяина! Только... он был моложе... и с черными волосами... Неужели?.. " Неужели, и правда, эти двое стариков его давние знакомцы - юный Экстремист и малолетний Скептик?!.

– Деды, ну вы даете!
– зазвенел в комнате возмущенный голосок.
– Там бабуля уже ядом изошла, а вы тут закопались, как жуки в навозной куче!

– Не груби, Зойка!
– строго сказал Коля.
– Это не навозная куча, а наша память!

– Как же, память!
– презрительно фыркнула Зойка.
– Сплошной хлам, по которому помойка плачет! А у бабули борщ остыл!

– Подогреет, - коротко ответил Петя.
– Газ, небось, в горелке не кончится и спички на месте

– Ну, ты даешь, дед Петя!
– Зойка даже задохнулась от возмущения.
– Мы ж все вас ждем! Скоро с голоду передохнем!

– Ладно, Петр, - согласился Николай, - идем, а то, и правда, неловко

Зойка нагнулась над чемоданом и потянула на себя цветной лоскут:

– Ух ты! Классическое ретро!

В руках ее взмахнуло легкими рукавами - крыльями бледно-сиреневое шифоновое платье.

– Это что, прабабкино?
– она приложила платье к плечам и закружилась по комнате

– Нашей матери, - сдержанно сказал Петр, а Николай поймал летящий подол и потянул к лицу:

– Мамины духи, - жадно вдохнул он.
– Петька, мамой пахнет!..

– Да брось!
– не поверил брат.
– За столько лет любой запах выветрится!

– Духи от времени разлагаются и превращаются в вонь, - авторитетно разъяснила Зойка

– Брысь отсюда!
– цыкнул на нее дед.
– Специалистка!

– Правда, пахнет, - дед Петя приложил к лицу сиреневую материю, - или мне только кажется?..

У чемоданов почти отсутствует обоняние. Во всяком случае, такое, которое называют "тонким нюхом". Конечно, когда в них таскают копченную рыбу или ацетон, они чувствуют некоторый дискомфорт. Но если резкие оглушающие запахи отсутствуют, то чемоданы предпочитают различать свое содержимое на ощупь. И у Старого чемодана дело обстояло так же: "Духи?..
– подумал он. Ну, не знаю... А вот платье, точно, хозяйкино". Он вспомнил, как Сердобольная - молодая, стройная, с тщательно подвитыми золотыми локонами кружилась по комнате в этом легком бледно-сиреневом тумане и счастливо распевала: "Мы едем, едем, едем в далекие края!..." Но это было задолго до того, как у Старого чемодана оторвалась ручка, то есть разорвалось сердце.

– Да вы что, с ума посходили тут?
– загремел внезапно грозный старушечий баритон.
– Все на столе! Все стынет, а они в бирюльки играют!

Чемодану показалось, что все в комнате трусливо поджали бы хвосты, имей они их в наличии. Он понял, что толстая старуха в темном платье с кружевным воротничком - главная, и обратил к ней свои надежды. Хорошо бы, чтоб она велела им положить все вещи на место, задвинуть чемодан под кровать и идти мыть руки.

– Ой, ба!
– пискляво съябедничала Зойка.
– Они тут раскопки устроили! Экскурсию по памятным вещам!