Чемульпо-Владивосток [СИ, финальная редакция, том 1]
Шрифт:
Скромная, доброжелательная улыбка в густые усы. Добрый, несколько отрешенный взгляд огромных лучистых глаз... "Блин, так ведь можно подумать о глазах женщины, но никак не мужчины" - усмехнулся про себя Вадик. И этот взгляд... Нет, не отрешенный, все-таки. Так смотрят иногда на забавляющихся котят или щенков. С легкой снисходительностью, благожелательным интересом, даже умилением каким-то. И при этом - с чуть заметным, практически неприметным, как маленькая изюминка на огромном торте, ощущением превосходства сапиенса над милой и занятной зверюшкой. От
"Итак, господа, делайте ваши ставки!" - пронеслось в мозгу. И мысль эта, полная азарта, решимости и упоения риском, была скорее мыслью Михаила Банщикова, чем Вадима Перекошина...
Царь внешне спокойно и невозмутимо выслушал рассказ о бое, только пару раз уточнив у Вадика заинтересовавшие его небольшие детали, накоротке обменявшись по ним мнениями с Ниловым. Чего, собственно, и следовало ожидать, ведь рапорты и наместника, и Банщикова, он прочитал в день их получения. Но вот вручение младшим лекарем "утонувшего" крейсера личного послания адмирала Алексеева застало и самодержца, и всех присутствующих несколько врасплох. Николай даже приподнял в недоумении правую бровь, что на секунду придало его лицу довольно растерянное, если не сказать комичное, выражение.
Однако о причинах такого неожиданного и удивительного доверия своего генерал-адъютанта к Вадиму он распрашивать не стал, ограничившись сдержанным выражением благодарности и заверением, что, как и просил Евгений Иванович, он прочтет письмо сразу после завершения этого разговора. Хотя и невооруженным глазом видно, что сий факт вызвал у Николая Александровича некий интерес. Процедура вручения Георгия 4-й степени, требовавшая от него не более чем заученной рутинной улыбки и стандартных фраз, могла стать чем-то более занятным...
"Неужели, решили присмотреться ко мне повнимательнее, Ваше Величество? Хотите еще интересненького? А ведь его много есть у нас... Вот только присутствующие здесь Ваши Ломен с Ниловым для этого разговора совершенно лишние. Да и душка граф Гейден тоже. Увы... Что же делать то с ними? Всю ведь малину портят, ей богу. Надо выкручиваться как-то". Однако для того, чтобы вот так запросто предложить самодержцу выпроводить за дверь парочку придворных адмиралов и переговорить наедине, Вадику не хватило ни духу, ни ощущения нужного градуса заинтригованности у Николая. А рисковать быть изгнанным из дворца "с волчьим билетом" за бестактность не хотелось совершенно.
После вручения ордена, иконки от имени императрицы и поздравлений, Николай, явно давая понять, что аудиенция подходит к концу, и что сейчас Банщиков, скорее всего, последний раз в своей жизни может лицезреть рядом с собой батюшку-царя в столь интимной обстановке, сообщил, что Нилов займется вопросом дальнейшей его службы. После чего с милой, чуть грустной улыбкой, осведомился:
– Михаил Лаврентьевич, может быть, у Вас имеется какая-либо отдельная просьба ко мне? Или пожелание?
– Благодарю Вас, Ваше Величество. Просьтите, но просьба, действительно, есть. Помните, в тех телеграммах, что я Вам отсылал из Шанхая, были указаны даты гибели "Енисея" и "Боярина"?
– Вадик вытащил из внутреннего кармана запечатанный сургучем конверт.
– Да что-то там было про это, и еще что-то непонятное про охоту на зайцев... Хм. У Вас еще одно послание?
– В некотором роде... А можно сейчас попросить найти те телеграммы?
– Прямо сейчас? Боюсь, что нет, Михаил Лаврентьевич. Да и зачем?
– чуть заметно улыбнулся Николай.
По сдержанным улыбкам окружающих и короткому смешку Нилова, Вадим понял, что по-видимому, допустил некую бестактность. Ну откуда ему было знать, что Император Всероссийский не имел ни личного секретаря, ни референта, а с корреспонденцией и другими деловыми бумагами всегда работал САМ? И он, лекарь Банщиков, только-что ни мало сумляшеся попытался отдать распоряжение самому государю... Но тушеваться и комкать беседу было совершенно немыслимо, и Вадик продолжал напирать:
– Вы случайно не обратили внимания, государь, что о гибели "Боярина" я вам написал если не ДО того, как он погиб, то уж точно ДО того, как информация о его гибели могла дойти до Шанхая?
– Нет... Да и не уверен, что в тот же именно день эти телеграммы прочитал. Но если... Только как тогда Вы узнали? - озадаченно протянул самодержец всея Руси, - Позвольте, но разве такое вообще возможно?
– Я обязательно Вам объясню, почему это стало возможным, Ваше Величество. Чуть позже. Но сначала, если позволите, про зайцев...
– Да, конечно... Будьте добры...
– Вот в этом конверте содержится некий текст, который был написан мной еще на "Варяге". Конверт запечатан корабельной печатью, а сверху еще и консулом в Шанхае. Поэтому очевидно, что он не открывался с 28 января...
Понимаю, что обращаться к Вам с такой просьбой, с моей стороны не совсем деликатно, но... Пожалуйста, государь, сегодня вечером, будьте любезны найдите несколько минут и сравните то, что там написано, с Вашими личными дневниковыми записями за то же число. И еще за первое февраля. Если Вам это покажется интересным, то я с удовольствием отвечу на все Ваши вопросы. Если они у Вас возникнут, конечно.
– Обещаю Вам это, любезный Михаил Лаврентьевич... Понимаю, что здорово утомил Вас ожиданием сегодня, да еще с дороги. Но, что поделаешь, очень много дел навалилось. Кстати, а где Вы планируете остановиться?
– У Ушакова, Ваше Величество...
Отшутившись у подъезда от не менее императора заинтригованного Гейдена, Вадик к ночи добрался, наконец, до своего номера, ванны и ждущей его постели. Господи, какое же это было блаженство: просто зарыться в подушки после всей этой громадной психологической нагрузки! Просто заснуть в уверенности, что все идет правильно, что как только ОН все прочтет... А ведь, наверно, уже прочел...