Чёрч. Книга 2
Шрифт:
«Кажется, мне улыбнулась удача».
Когда старый «Бьюик» скрылся за углом, Эмма повернулась и пошла к ближайшему рынку. Каспер ждал ее на краю парковки. Не на самой парковке, потому что Эмме было прекрасно известно об установленных там камерах видеонаблюдения. Ей не хотелось оставлять никаких следов их «свидания», поэтому она попросила его встретить ее у обочины.
— Ты выглядишь просто… восхитительно, — сказал Каспер. Его взгляд метался между дорогой и ее грудью.
На Эмме была теплая зимняя куртка
Если он вообще попытается.
— Спасибо, — вздохнула она. — Для меня такое счастье выбраться из этого дома, хотя бы ненадолго.
Пока они ехали, Эмма провела пальцами по стеклу. На улице было очень холодно. Интересно, пойдет ли снег? Она надеялась, что пойдёт. Снег всегда казался ей волшебством. Делающим все вокруг чище. Укрывая все девственно чистым, ангельским покровом.
— Хочешь начать прямо сейчас? — облизав губы, спросил он. — Мы можем сразу поехать ко мне. Наверное, лучше поговорить сейчас, пока чувства свежи и…
— Я хочу пиццу, — выдохнула Эмма и откашлялась. — Или чего-нибудь типа того. Еды. И вина. Я не ела вне дома с тех пор, как попала в больницу.
«Мне просто нужно немного времени. Чтобы рассеялся этот туман. Чтобы он убедил меня в том, что на самом деле отвратителен до мозга костей. Чтобы я вспомнила о том, что все отвратительны до мозга костей. И наконец поняла, чей голос звучит сейчас у меня в голове: мой или Чёрча…»
Они поехали на юг и примерно на полпути между домом и «Солнечным ранчо» наткнулись на небольшой, переписной посёлок. (Переписной посёлок — населенный пункт без официально определенных границ с населением свыше 1 тысячи человек — Прим. пер.) Там не было ничего стоящего, но нашелся незатейливый бар с грилем. Каспера, похоже, одолевали сомнения, и это заставило Эмму улыбнуться. Она возвращалась к истокам. Забегаловки были для нее вторым домом, она выросла в их подсобках, благодаря музыкальным автоматам научилась разбираться в музыке, на раздражительных барменах оттачивала свое остроумие.
Когда они вошли в бар, ей в лицо ударил резкий запах дыма, от чего у нее чуть не задрожали колени. Марго выдавала ей сигареты, словно драгоценные камни. Она получала по одной в день, но легче от этого не становилось. Эмма жадно втянула носом воздух, и никотин пробудил в ней счастливые воспоминания.
Воспоминания об ожогах на бледной плоти и о парне, который хотел навсегда оставить на ней свой след.
— Мы можем найти другое место, — предложил
— Здесь прекрасно.
Они расположились за столиком возле столпившихся вокруг бильярдных столов байкеров, которые делали ставки на победителя. Эмма широко им улыбнулась и повесила пальто на спинку стула. Здесь никому до них нет никакого дела. Никто не обратит на них внимания.
Никто их и не вспомнит.
— Итак, скажите мне, доктор Каспериан, — начала она, когда изможденная официантка приняла их заказ.
— Брось, Эмма. Думаю, тебе пора звать меня Дрю, — предложил он.
Эмма искоса ему улыбнулась.
— Но Дрю это так скучно. Так официально. Друзья ведь дают друг другу прозвища. Что скажешь насчет… Каспера?
Он усмехнулся и потер затылок.
— Полагаю, это лучше, чем звать меня по фамилии. Что ты хочешь знать?
— Почему ты стал психотерапевтом? — перегнувшись через стол, спросила она. — В смысле… это страсть всей твоей жизни? Помогать людям?
— Думаю, можно назвать это страстью, — кивнул Каспер, слегка ухмыльнувшись, от чего еще больше упал в ее глазах, хотя она уже не думала, что такое возможно. — У меня всегда хорошо получалось разговаривать с людьми, поэтому мне казалось вполне естественным заняться этой работой.
Эмма была уверена, что обычно он так не отвечает.
— У тебя хорошо получается разговаривать с женщинами, — она решила перейти сразу к делу.
Каспер вскинул брови.
— Ты так думаешь?
— Я думаю, что мое присутствие здесь — явное тому доказательство.
— Я же не виноват, что такой сладкоречивый, — заигрывал он, широко ей улыбаясь.
Им принесли напитки — Эмма взяла на себя смелость и заказала за них обоих. Водка с содовой для нее и двойной бурбон для него. Чистый.
— Мы сейчас не на сеансе, — сказала она и, наклонившись к нему, продемонстрировала свое декольте. — Так что давай будем друг с другом откровенны, хорошо?
— Звучит неплохо.
— Скольких девушек из «Солнечного ранчо» ты трахнул?
Когда он резко откинулся на спинку стула, Эмма на секунду задумалась, а не перегнула ли она палку. Но потом решила, что ей все равно.
— Это чертовски трудный вопрос, Эмма. Как бы ты отреагировала, если бы я спросил тебя о чем-то подобном? — спросил он.
Эмма одарила его лучезарной улыбкой.
— Спроси ты меня об этом, я бы завелась, — поддразнила она. — Хочешь знать, со сколькими парнями я трахалась? С приличным количеством. Наверное, мне должно быть стыдно, но это не так. Хотя уверена, что тебе все это известно, я говорила об этом с Розенштейном. Все ведут себя так, будто это чертово ранчо — что-то вроде монастыря, но в нем такое сильное сексуальное напряжение, что я удивляюсь, как это банда девчонок до сих пор не прикончила кого-нибудь из санитаров. Если ты этого не заметил, то ты не человек.