Черчилль. Великие личности в истории

Галушка А.

Черчиллю, с его любовью к внешней стороне жизни и к удобствам, импонировала работа в окружении военных (поскольку он не был морским офицером, то, чтобы не выглядеть «белой вороной», иногда носил форму старейшины Тринити-хауса, службы, отвечающей за навигацию и маяки в водах Англии и Уэльса), а особенно то, что теперь ему полагалась яхта Адмиралтейства, на которой он с друзьями и коллегами ходил летом в круизы по Средиземному морю. На новой должности он также встретил старых знакомых, например Дэвида Битти, самого молодого контр-адмирала со времен Нельсона, которого он сделал своим морским секретарем, – они были знакомы еще с Суданской кампании 1898 года. Впоследствии Битти хорошо зарекомендовал себя во время мировой войны и занял должность командующего флотом.

Сейчас уже прочно забыто, что перед самой Первой мировой политика Британии была сосредоточена не на проблемах континента, а на проблемах

Ирландии. Черчилль, будучи заметным, авторитетным и харизматичным министром, принял в обсуждении ирландского вопроса весьма активное участие. Несмотря на унаследованные от лорда Рандольфа юнионистские взгляды на Ирландию, он искренне поддержал курс либеральной партии на предоставление Ирландии самоуправления. Благодаря своей дружбе с консервативными политиками Ф. Э. Смитом (позднее первым графом Биркенхедом) и Остином Чемберленом он многое сделал для того, чтобы договориться о компромиссе, благодаря которому Ольстер исключался из немедленного действия нового законопроекта.

Но ни один из либеральных министров не подвергся таким нападкам со стороны консерваторов, как «предатель» Черчилль. Поводом для этого, в частности, стал его приказ отряду военных кораблей подойти к базе недалеко от Белфаста. Приказ был расценен как угроза ольстерским протестантам, что в случае их вооруженного выступления против предоставления Ирландии автономии оно будет подавлено силой.

От Дарданелл до интервенции

Вспышка войны на континенте отодвинула ирландскую проблему на второй план. Британия очень скоро присоединилась к лагерю противников Германии, но еще до этого Черчилль, действуя с ведома премьер-министра Асквитта, отдал приказ о приведении флота в боевую готовность. Во время дискуссий в кабинете министров по поводу кризиса на континенте он последовательно отстаивал точку зрения, что Британия должна прийти на помощь Франции, оказавшейся под ударом Германии (и в этом случае Черчилль возражал Ллойд Джорджу). Кризисная ситуация дала Уинстону огромный прилив энергии и бурное стремление к деятельности, однако некоторые из-за этого решили, что он всеми силами желал войны, в которой было суждено погибнуть многим миллионам людей из многих стран, а также всему довоенному миропорядку.

С началом войны политическая карьера Черчилля стала всецело зависеть от того, как себя покажет флот. Но, несмотря на успешную зачистку германских торговых судов на просторах мирового океана и успешную транспортировку британской армии на континент, флот преследовали неудачи. В начале августа 1914 года два германских броненосца, Goeben и Breslau, смогли увернуться от британских эскадр в Средиземном море и прорваться в Турцию. Двадцать первого сентября 1914 года Черчилль опрометчиво заявил, что если германский флот не выйдет сражаться, то его «выковыряют, как крыс из норы», – а на следующий день немецкая подводная лодка потопила три британских крейсера. Еще два крейсера были потеряны в морском сражении у берегов Чили, которое королевский флот проиграл впервые за более чем столетие, а в декабре германские корабли обстреляли побережье Англии, убив и ранив около пятисот мирных жителей.

Критика в адрес Черчилля была несколько смягчена после двух побед флота над немцами у Фолклендских островов в декабре 1914 года и у Доггер-банки в январе 1915 года. С другой стороны, Уинстон сам вызвал на себя огонь упреков, приняв личное участие в обороне бельгийского порта Антверпен.

В начале войны именно в Антверпен отступила бельгийская армия под командованием короля Альберта І, оставив под немецким натиском большую часть своей страны. В сентябре 1914 года Черчилль, проводя инспекционную поездку в Дюнкерк, где с начала войны находилась база флота, прикрывающая пролив Ла-Манш с его транспортными коммуникациями между Британией и Францией, осознал, что если немцам удастся захватить Антверпен, то они легко смогут дойти по морю до Дюнкерка, Кале и Булони. Эти порты, через которые снабжалась британская армия во Франции, оказались бы потеряны, что представляло бы смертельную угрозу для Британии. Ему удалось убедить государственного секретаря по делам войны фельдмаршала Китченера (своего бывшего начальника в Судане и Южной Африке) в важности удержания Антверпена, и 3 октября 1914 года Уинстон прибыл в порт на помощь к уставшей и деморализованной бельгийской армии во главе Королевской военно-морской дивизии. Это было его собственное детище – Черчилль создал его из морской пехоты и военных моряков запаса, для которых в настоящий момент не было вакансий на кораблях королевского флота.

На три с половиной дня осуществилась его давняя мечта – командовать армией

в сухопутном сражении. Он даже написал телеграмму в кабинет министров, в которой предлагал уйти со своего министерского поста и продолжать командовать дивизией (разумеется, с получением подобающего генеральского звания). В кабинете его телеграмма вызвала всеобщий хохот, и в ответ пришло требование вернуться в Лондон. Черчилль организовал оборону города, но восемь тысяч бойцов его дивизии вместе с истощенными бельгийцами с трудом могли сдержать противостоявших им 60 тысяч немцев. В итоге ему удалось оттянуть падение Антверпена лишь на пять дней, и в парламенте и в прессе ему ставили в вину всю эту операцию, приведшую, естественно, к потере британских солдат, хотя подавляющему большинству защитников удалось выйти из города и добраться до своих. Многие считали, да и считают сейчас, что эти пять дней задержки оказались решающими для подготовки нового фронта и удержания Дюнкерка и других портов. Немцам после взятия Антверпена не удалось ни захватить их, ни обойти левый фланг армий союзников вдоль моря. Недоброжелатели Уинстона, в свою очередь, указывали, что ему опять захотелось «поиграть в солдатиков» и что его личное участие в военных действиях не имело ничего общего с его обязанностями министра и просто еще раз подтвердило его непригодность для высших должностей в государстве.

Уже в самом начале войны проявилось внимание Уинстона к новым методам ведения боевых действий. Он организовал в Дюнкерке авиаотряд, который вылетал обстреливать немецкие позиции, причем расположение авиаотряда охранялось бронеавтомобилями. Когда стало ясно, каким препятствием для атакующей пехоты стали окопы с колючей проволокой и вражеские пулеметы, он выделил финансирование – несмотря на огромный скептицизм профессиональных военных – на исследование возможности создания «сухопутного броненосца». Через два года благодаря этой программе появился первый танк, революционизировавший войну на суше.

В начале 1915 года обстановка на море, казалось, складывалась в пользу Британии. Немцы пока еще не начали свою неограниченную подводную войну, которая в какой-то момент стала серьезно угрожать снабжению Британских островов как сырьем для промышленности, так и продуктами питания для населения. Но такое затишье шло вразрез с характером Черчилля, который жаждал действий. Единственный, за исключением Китченера, член кабинета министров с личным опытом войны, видевший вблизи ужас, горе и страдания, которые она несет, Черчилль страстно стремился во что бы то ни стало ускорить победу над врагом. Но в 1915 году на полях Франции, перерытых оплетенными колючей проволокой окопами от моря до швейцарской границы, такой победы достичь было невозможно. Попытки прорыва немецких позиций оканчивались безуспешно, принося лишь новые тысячи убитых и десятки тысяч искалеченных.

Стратегия увлекала Уинстона еще со школьной скамьи. Его энергия вылилась в поиск нового, неожиданного выхода из тупика окопной войны. Он предлагал прорыв всеми силами королевского флота в Балтийское море и высадку десанта на его побережье для захвата столицы врага Берлина. Но было ясно, что это слишком рискованный план. Была также идея ускорить войну, выбив из нее союзников Германии – Турцию и Австро-Венгрию. Если бы удалось пройти сквозь узкие проливы из Средиземного в Черное море, взять столицу Турции Стамбул и тем самым вывести ее из войны, то сразу же открывались сияющие горизонты: можно было бы беспрепятственно снабжать союзную Британии и Франции Россию, а также оказать давление на Грецию, Болгарию и Румынию, чтобы они открыли военные действия против Австро-Венгрии.

Проблема была в том, что Западный фронт пожирал все имевшиеся ресурсы живой силы. А массовую армию из миллионов добровольцев, записавшихся под знамена осенью 1914 года, еще предстояло обучить. Поскольку в Британии не было военного призыва в мирное время, то не было и большого резерва обученных военному делу мужчин.

Собственно, идея Дарданелльской операции возникла с подачи фельдмаршала Китченера. Россия требовала от своих союзников помощи, чтобы ослабить турецкий натиск в Закавказье, и Китченер предложил Черчиллю организовать демонстрационный удар по Дарданеллам. Черчилль ответил, что удар лишь силами флота не достигнет цели, но Китченер заявил, что у него нет в распоряжении лишних сухопутных частей, и продолжал настаивать на морской операции. Тогда Черчилль послал телеграмму адмиралу Кардену, командующему Средиземноморской эскадрой, поставив вопрос: возможно ли форсировать Дарданеллы, используя устаревшие броненосцы, которые не были пригодны для противостояния германскому флоту на главном морском театре военных действий? Карден ответил, что достичь поставленной задачи возможно при условии, что операция будет проводиться большим числом кораблей и займет длительное время.