Черчилль. Верный пес Британской короны

Соколов Борис Вадимович

Франклин Рузвельт

15 июня 1941 года Черчилль обратился с личным посланием к президенту США Франклину Рузвельту с предложением начать действовать совместно после возникновения германо-советской войны. Согласно всем заслуживающим доверия источникам, подчеркивал британский премьер, германское нападение на Россию неизбежно в самые ближайшие дни: "Если вспыхнет новая война, мы, конечно, должны будем оказать всемерную поддержку и любую помощь русским, руководствуясь принципом, что Гитлер является врагом, которого мы должны победить. Я не ожидаю никаких политических реакции и уверен, что германо-российский конфликт не вызовет у вас никакого замешательства".

Так Черчилль отреагировал на заявление ТАСС

от 11 июня о том, что Германия так же скрупулезно соблюдает советско-германские договоры, как и Советский Союз, и отсутствие какой-либо реакции Германии на это заявление.

22 июня 1911 года, когда Гитлер уже напал на Советский Союз. Черчилль выступил с речью, где заявил о своей поддержке Москвы. Однако заметил при этом: "Нацистский режим неотличим от худших черт коммунизма. Он лишен каких-либо принципов и основ, кроме ненавистного аппетита к расовому доминированию. Он изощрен во всех формах человеческой злобы, в эффективной жестокости и свирепой агрессии. За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Прошлое, с его преступлениями, безумствами и трагедиями, отступает. Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы обрабатывали с незапамятных времен. Я вижу их охраняющими свои дома; их матери и жены молятся — о, да — потому что в такое время все молятся о сохранении своих любимых, о возвращении кормильца, покровителя и защитника… У нас лишь одна-единственная неизменная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Ничто не сможет отвратить нас от этого, ничто. Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером или с кем-либо из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока с Божьей помощью не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его ига. Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером, — наши враги. И, следовательно, мы окажем любую, какую сможем, помощь России и русским. Мы будем призывать всех наших друзей во всех частях мира выбрать тот же курс и твердо и непоколебимо следовать ему до конца Поэтому опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам, точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара".

Перед этой речью он сказал своему секретарю Джоку Колвиллу: "У меня лишь одна цель — уничтожить Гитлера, и это сильно упрощает мою жизнь. Если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в Палате общин".

В мемуарах Черчилль писал: "Сейчас нам предстоит вскрыть ошибочность и тщетность хладнокровных расчетов советского правительства и колоссальной коммунистической машины и их поразительное незнание собственного положения. Они проявили полное безразличие к участи западных держав, хотя это означало уничтожение того самого второго фронта, открытия которого им суждено было вскоре требовать. Они, казалось, и не подозревали, что Гитлер уже более шести месяцев назад принял решение уничтожить их. Если же их разведка поставила их в известность о переброске на восток огромных германских сил, усиливавшейся с каждым днем, то они упустили многие необходимые шаги, которые следовало предпринять при этих обстоятельствах…

Война — это по преимуществу список ошибок, но история вряд ли знает ошибку, равную той, которую допустили Сталин и коммунистические вожди, когда они отбросили все возможности на Балканах и лениво выжидали надвигавшегося на Россию нападения или были неспособны понять, что их ждет. До тех пор мы считали их расчетливыми эгоистами. В этот период они оказались к тому же простаками. Сила, масса, мужество и выносливость матушки России еще должны были быть брошены на весы. Но если брать за критерий стратегию, политику, прозорливость и компетентность, то Сталин и его комиссары показали себя в тот момент Второй мировой войны совершенно недальновидными".

На самом деле, как мы уже говорили, Сталин сам планировал нападение на Германию и значительно переоценивал боеспособность Красной армии. Этим и объяснилась его уверенность, что до 1942 года Гитлер на СССР не нападет.

Сталин ограничился тем, что опубликовал изложение речи Черчилля в "Правде". Он еще не осознал, что Красная армия потерпела катастрофу. Такое понимание пришло к нему лишь к 3 июля, когда он выступил с обращением к народу.

7 июля Черчилль отправил послание Сталину, где заверял, что Британия сделает все, чтобы помочь России, насколько позволят ее ресурсы. После этого Сталин приступил к переговорам с послом Криписом об условиях англо-советского сотрудничества. 12 июля Молотов и Крипис подписали соглашение о взаимопомощи и незаключении сепаратного мира или перемирия.

19 июля Черчилль получил первое послание от

Сталина, в котором тот требовал от Великобритании скорейшего открытия Второго фронта в Северной Франции и Норвегии, подчеркивая, что сейчас самое подходящее время для этого, поскольку основные силы Гитлера отвлечены на советско-германский фронт.

Черчилль незамедлительно ответил, что Британия предпримет все возможное, по проблема заключается в ограниченности британских ресурсов и крайней сложности десантной операции. Поэтому сейчас нечего и думать о проведении успешной крупномасштабной операции на Западе. Он напомнил Сталину о том, что Британия больше года воевала в одиночестве и в ближайшее время помощь может быть оказана только силами флота и авиации.

В своем послании Черчиллю от 3 сентября 1941 года Сталин утверждал: "Относительная стабилизация на фронте, которой удалось добиться недели три назад, в последние недели потерпела крушение вследствие переброски на Восточный фронт 30–34 немецких пехотных дивизий и громадного количества танков и самолетов, а также вследствие большой активности 20 финских и 26 румынских дивизий. Немцы считают опасность на Западе блефом и безнаказанно перебрасывают с Запада свои силы на Восток… В итоге мы потеряли больше половины Украины, и, кроме того, враг оказался у ворот Ленинграда… Все это привело к ослаблению нашей обороноспособности и поставило Советский Союз перед смертельной угрозой". Единственный выход из этого опасного положения Иосиф Виссарионович видел в том, чтобы "создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с Восточного фронта 30–40 немецких дивизий и одновременно обеспечить Советскому Союзу 30 тысяч тонн алюминия к началу октября с.г. и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолетов и 500 танков (малых и средних). Без этих двух видов помощи Советский Союз либо потерпит поражение, либо будет ослаблен до того, что потеряет надолго способность оказывать помощь своим союзникам своими активными действиями на фронте борьбы с гитлеризмом".

Сталин хотел любой ценой оттянуть немецкие дивизии с Восточного фронта, чтобы ослабить натиск на Красную армию и хоть немного уменьшить громадные советские потери. Черчилль, в свою очередь, понимал, что крах СССР сделает невозможным британскую победу в войне в обозримом будущем, но одновременно сознавал, что обреченная на неудачу высадка во Франции и гибель там наиболее боеспособных дивизий поставит Англию на краю пропасти.

Черчилль 5 сентября в телеграмме британскому послу в Москве Крипису объяснил, почему открытие второго фронта в ближайшее время невозможно: "Все наши генералы убеждены в том, что это (высадка. — Б.С.) кончится только кровопролитными боями, в результате которых мы будем отброшены, а если нам удастся закрепиться на небольших плацдармах, то через несколько дней их все равно придется оставить. Побережье Франции укреплено до предела, и у немцев до сих пор еще больше дивизий на Западе, чем у мае в Великобритании, причем они располагают сильной поддержкой с воздуха. У нас нет такого количества судов, которое необходимо для переброски большой армии на Европейский континент, если только мы не растянем эту переброску на много месяцев (англичане тогда из находившихся в метрополии 39 дивизий, включая 5 бронетанковых, были в состоянии высадить во Франции всего 6 дивизий, которые не имели никаких шансов на успех в борьбе против германской группировки на Западе. — Б.С.). Отвлечение наших флотилий для выполнения подобной операции парализовало бы поддержку армий на Среднем Востоке и полностью прекратило бы наше судоходство в Атлантическом океане. Это могло бы привести к проигрышу битвы за Атлантику, а также к голоду и гибели Британских островов".

В тот же день Черчилль конфиденциально сообщил Рузвельту, что, хотя во время беседы Майский при передаче сталинского послания советский посол ни словом не обмолвился о возможности сепаратных соглашений, у него создаюсь впечатление, что русские не исключают такой возможности. Это не сможет повлиять на военные планы американского и британского правительств, но должно заставить их ускорить отправку совместной миссии в Москву.

1 октября в Москве был подписан первый протокол о британских и американских поставках СССР в период до 1 июля 1942 года.

Советский Союз, как известно, смог устоять в 41-м и без второго фронта, хотя в сентябре и октябре последовали катастрофы под Киевом и Вязьмой и в германском плену оказалось еще более 1,5 млн человек. Не играл еще решающей роли и ленд-лиз, так как первые поставки прибыли в СССР только в конце года. Однако Сталин имел еще резервы. 18 октября, после разгрома войск западного направления, он направил телеграммы в Уральский, Сибирский и Приволжский округа, требуя подготовить к концу ноября для введения в бой имеющиеся там 40 дивизий. У немцев же в тот момент резервов больше не было. Переброшенные с Востока свежие советские дивизии и обеспечили успех Красной армии в битве под Москвой. Ленд-лиз стал играть важную роль позднее, обеспечив возможности для роста производства вооружения и боевой техники в СССР и обретения Красной армией значительно большей мобильности.