Чердак дядюшки Франсуа
Шрифт:
Ещё в казарме Франсуа подружился с Люсьеном Клераном. В отличие от друга, Клеран томился в армии и трезво смотрел на деяния Наполеона. Он не мог, как Франсуа, по-детски восхищаться пышностью и блеском, окружавшим императорский трон. Ему было чуждо преклонение Франсуа перед Наполеоном, как перед сильной личностью, которая всё может, всех покоряет, царит над всеми.
Во время походов Клеран разглядел за победами Наполеона, которые восхищали французов, и нечто другое. Он видел, что Наполеон разрешает своим солдатам грабить покорённое население, что мирные крестьяне завоёванных им земель стонут под его пятой. Его отрицательное отношение к Наполеону довершил поход Наполеона в Испанию, где против него разгорелась партизанская война,
Клеран уже много лет был поглощён идеей объединения рабочих по профессиям. Хотя сам он был наборщиком, он в 1823 году помог плотникам создать общество взаимопомощи. Организация эта, как и все другие общества такого рода, преследовала только одну цель — улучшение материального положения рабочих данной профессии. Но Клеран свято верил и пытался убедить других, что спасение рабочих именно в этом. Неуёмный Клеран организовал в 1827 году стачку рабочих-жестянщиков. Затем он увлёкся идеями утописта Фурье, [11] который мечтал о преобразовании общества мирным путём. Для этого Фурье предлагал объединяться в фаланги-общины. Члены фаланги должны были, по его проекту, жить в одном общем доме — фаланстере. Клеран был начитанным человеком, и в спорах для Жака не было противника сильнее, чем Клеран.
11
Фурье, Шарль (1772-1837) — французский социалист-утопист.
Но не под влиянием Жака, а путём долгих размышлений и чтения пришёл Клеран к тому, что нельзя ждать, как предлагает Фурье, пока богачи «раскаются» и добровольно отдадут свои деньги для устройства фаланстеров. Но как же добиться того, что нужно Франции — человеческих условий жизни для всех, республиканского образа правления или, по крайней мере, народного представительства в палате, — Клеран так и не решил для себя.
У трёх товарищей всегда находились темы для беседы, когда они встречались. А встречи эти, как правило, происходили на чердаке дядюшки Франсуа, как он называл свою мансарду.
Друзей волновало многое. Недовольство правлением Карла принимало всё бо?льшие размеры. Он был королём уже пять лет, и за это время всё сильнее проявлялось его желание быть самодержавным властителем, не считаясь с Хартией — документом, предоставлявшим некоторые, хотя и весьма ограниченные, права двум палатам. Хартию был вынужден дать французскому народу предшественник Карла — Людовик XVIII. Карл стремился укрепить права феодального дворянства и не хотел идти на уступки банкирам, крупным коммерсантам и торговцам, которые постепенно захватывали экономическую власть. Не находя опоры в председателе кабинета министров Мартиньяке, Карл в августе 1829 года призвал на его место отъявленного реакционера Полиньяка. [12] Вот почему, хотя со времени прихода Полиньяка к власти прошло несколько месяцев, его особа не переставала быть предметом споров, всевозможных противоречивых суждений и предсказаний.
12
Полиньяк стал председателем кабинета министров и министром иностранных дел.
Но в одном сходились друзья: назрела необходимость коренным образом изменить существующее политическое положение. Как это сделать? Жак и Клеран, не задумываясь, отвечали: Франции нужна Республика. Что касается Франсуа, он не мог чётко сформулировать свои пожелания.
— Ты, как всегда, кстати! — приветствовал Франсуа друга. — Я только успел сказать Клерану: «Это дело надо обсудить с Жаком!» — как ты в дверь! Да что-то ты невесёлый!
Жак с удовлетворением отметил, что на чердаке, кроме Клерана, гостей
— Что у вас за споры, случилось что-нибудь новое?
Жак уселся рядом с товарищами.
— Да, в общем, всё то же, — сказал Франсуа. — Нового как будто и нет. А мы вот с Клераном всё толкуем о Полиньяке… Неспроста наш достопочтенный король вызвал его из Англии, где тот преотлично себя чувствовал в роли посла. А теперь Карл сделал его председателем кабинета министров…
— И неизвестно, кто на кого будет влиять и что окажется хуже, — перебил его Клеран. — То ли Полиньяк приобретёт такую власть, что Карл окажется пешкой в его руках, то ли Карл, прикрываясь его именем, будет всё более урезывать наши права… Так что, пожалуй, мы ещё пожалеем о Мартиньяке, хоть и тот был не бог весть как хорош. Но ты, Жак, пришёл как раз кстати. Я хотел даже к тебе забежать, чтобы рассказать, какую книгу достал мне один приятель, наборщик. Это новая книга Фурье, и называется она «Новый промышленный и общественный мир». Хоть я и не разделяю теперь взглядов Фурье, должен сказать, что это стоящая книга. В ней…
— Постой, постой, ведь неспроста Жак зашёл сюда в неурочное время. Он, верно, спешит. Так о чём ты хотел поговорить, Жак?
— Я и в самом деле не зря сюда заглянул, — сказал Жак. — Хотел посоветоваться с Клераном. Я получил письмо от Анри… Надо как-то помочь… Вот я и подумал: ум хорошо, а два — лучше…
— А три ещё лучше, — сверкнув глазами и хитро улыбаясь, вставил Франсуа.
— Правильно! Вот, прочтите!
Жак передал друзьям письмо Анри, которое Клеран тут же прочёл вслух.
— Да, — раздумчиво произнёс он. — Анри надо помочь не советом, а делом… Вот что, я пошлю ему устав общества взаимопомощи парижских плотников. Общества давно в помине нет, а устав у меня сохранился.
— Но не забудь, что у лионских ткачей совсем особые условия, — сказал Жак, покачав головой. — Плотники имеют дело непосредственно с хозяином — хорошим или плохим. А в Лионе система другая.
— Там есть ещё мастерки, которые владеют станками.
— Да. Главный кровопийца, как и повсюду, конечно, — фабрикант. Но шёлкоткацкие станки чаще всего принадлежат мастеркам. Порой они и сами работают на станках вместе с рабочими. Но мастерок при этом ещё и собственник: он распределяет работу в мастерских и снабжает рабочих нужным инструментом. Есть ещё и посредники, или комиссионеры. Вот они-то по своему усмотрению устанавливают цены на сырьё. Таким образом они оказывают давление на фабрикантов. Те на мастерков, а мастерки обрушивают все тяготы на рабочих. Вот и получается, что трое высасывают кровь из лионских ткачей.
— Повторяю тебе, — с жаром сказал Клеран, — пусть пока что, не теряя времени, ткачи организуют взаимную помощь и вносят в кассу хотя бы по одному су каждый. А когда дело дойдёт до спора с хозяевами, а может быть, и до стачки, тут-то и пригодится касса и каждый внесённый франк.
— Ну что же, — сказал Жак, будто размышляя вслух, — это, во всяком случае, им не помешает. Давай мне твой устав!
— Только беда, у меня сохранился один-единственный экземпляр, да и тот порвался от старости. Надо бы его переписать, да для меня это сложная работа… А отдавать последний тоже боязно.
— За этим дело не станет. У моей Люсиль чудесный почерк, и она охотно перепишет.
При упоминании о Люсиль взгляд Жака на минуту затуманился. «Может быть, и хорошо: дать ей ещё одно поручение — переписать устав, отвлечь её любой ценой от нелепой затеи пойти на сцену».
— Не будем же откладывать. Зайдём ко мне сейчас за экземпляром!
— Ну что ж, пусть будет так! Рассыльный посидит вместо меня в кабинете, а я пройдусь с тобой до твоего дома. До свидания, Франсуа!