Черемош (сборник)
Шрифт:
Но вслух возражаю:
– Нет. Насчет цирка – это для Петьки Тикана, он пудовыми гирями крестится. А у меня уже плешь… слабак…
Мент провел ладонью по бобрику.
– Ничего, лысый – тоже хорошо, за волосья таскать не будут. Скажи, а почему молчал про след от клея? Вон тот, белый. Его и незрячему видно.
Пришлось правду сказать:
– Держал как козырь.
– Ладно, – говорит, – праздник кончился. Вали домой, мыслитель.
И выписал пропуск.
Хлеб
При выходе из управления, на проходной Федору отдали документы, ключи и прочие вещички.
А перцовку не вернули.
Еще когда следователь выписывал пропуск, у Федора затеплилась надежда: только выйду – глотну, освежусь… И вдруг – облом. Это же надо…
Федор пытался дежурному втолковать: была бутылка, своими руками дал, не распечатана. Но тот устало разъяснил: не положено.
– Где не положена? – настаивал Федор.
– Не положено выносить спиртное.
Ладно. Гиблые разговоры. Не стоит собачиться. Федор откозырял и скорым шагом прочь от серой домины в живые улицы.
Там настойчиво звенькали трамваи, пугали задумчивых прохожих. Солнце уже кончало дневную смену, коснулось крыш.
Беременная, поддерживая живот, не глядя, перебегала дорогу наперерез машинам. Дура баба, могут так шмякнуть – глаза будешь искать на тротуаре.
В глубине деревьев базарили воробьи.
А граждане мельтешат по магазинам, изучают витрины, ловят такси или скучают на скамейках. Не знают, братцы, что это лафа – шататься по городу где вздумается, и руки не надо, по приказу, держать за спиной. Хочешь в парк? Пожалуйте, дыши природой. В бильярд хочешь? – Никаких препон. Тянет на пиво? Если в кармане звенит – твое право. Это и есть вольная воля.
Из открытой булочной сладковато веяло сдобой. Благо, в кошельке осталась мелочь. Федор отгреб продавщице сколько положено и выбрал остроносый хлебец. Горчичным пахнет.
На ходу отщипывал от горбушки кусманчик и улыбался: хлеб свободы!
Пройти мимо Сашкиного дома и не потешить дружка своим приключением Федор не мог.
Дверь открыла Полина. Засветилась удивленной улыбкой. В прихожей приложила палец к губам, прошептала:
– У них там совет. Принимают решение… Я рада, что вы здесь! Вам будет интересно послушать. Постойте…
Она вернулась в комнату, оставив дверь приоткрытой. Федор привалился к косяку, чтоб лучше слышать.
Голос был Васи Бойчука:
– …Нет, ерунда, это не подходит. Надо что-нибудь сногсшибательное, чтоб у них поджилки тряслись! Есть знакомый повар в воинской части. Он для меня что хочешь вынесет.
Сашка засмеялся:
– Вынесет кашу?
– Слушай сюда: он принесет дымовую шашку. Вечером бросаем в окно. У них – переполох, паника… А мы – случайно рядом. Помогаем органам. Ясно? И Федя – вольная птица.
– Ты б еще бомбу туда фуганул. Повар принесет, – заговорил
– Нет, братцы, только я умею с ними толковать.
– Сашка, да кто тебя станет слушать?! Бывший зэк пришел защищать будущего зэка.
– Петро прав: ты, Сашка, – не тот вариант. Надо устроить пожар…
– Вася, сгинь! Посажу в холодильник …
Федор не стал больше ждать, появился в дверях с огрызком хлеба в руке.
– Федос!.. Ты?
– Почти я.
Потом за круглым столом отхлебывали чай с вишневым вареньем и улыбались. Бисквит не трогали. Говорили мало. Наконец Федор насытился чаем.
– Ну давай, не томи: как было?
Федор хмыкнул:
– Как в сказке. Был заключенным. Обещали припаять «червонец». Считали диверсантом, врагом народа, убийцей. Труп на меня вешали, – и все это за два дня.
За столом молчали.
Петро не выдержал, в голосе – досада:
– Ты, Федя, конечно, герой. Но не гони. По порядку, тихим ходом. С самого начала. Мы не торопимся.
И Федор не спеша, дотошно повел отчет: как вернулся к Павлычу, перцовку принес, а там два неизвестных с красными корочками…
– …В кабинете – следователь в штатском. Все вопросы у него скользкие: где, что да откуда ноги растут? Васей интересовался: что за личность? Про Сашку, конечно, спрашивал. А тебя, Петро, не трогал. Следователь – нормальный пацан. Только, два глаза для него – роскошь. Называл меня по имени-отчеству и смешивал с говном. Простите, Полина.
Полина расставляла блюдца. На столе высокая ваза держала в себе гроздья темного муската, хурму, брюхатые груши.
Но хлопцы неотрывно слушали дружка.
Федор в усладу корешам красочно расписывал событие, продолжал разматывать нить своей истории: какие догадки строил, пока сидел в камере, чтоб понять причину ареста. Переворошил в памяти все передряги, все драки и досадные факты с начала морской службы в Одессе – до бильярда на прошлой неделе.
Мент был уверен, что загнал Федора в пятый угол. Уже видел прибавку к зарплате и новую звездочку на погонах. Не знал, чудило, кого встретил. Мы, если надо, из-под дождя выйдем сухими. Даже этот законник напоследок признал: «Тебе, – говорит, – в цирке работать. Там ушлые требуются!»
Федор закончил свой рассказ. Все оживились, облегченно вздохнули.
– Повезло тебе, Федюк, – радовался Вася, – ох, повезло!
– Это повару повезло, – поправил Петро.
Сашка кричал:
– Я говорил тебе: парады до добра не доведут. Говорил?
Полина напомнила про угощение.
Теперь вишневое варенье и бисквиты, груши и мускат уплетались неудержимо.
– Федь, память у тебя, должен сказать, будто на меди вырезано, – ухмылялся Сашка. – Я не помню про того бухого на дороге. Стерлось начисто. Когда это было?