Череп грифона
Шрифт:
— Я не хочу иметь ребенка, — повторила рабыня.
Менедем нахмурился. Считалось, что она здесь ради его удовольствия, а не наоборот. Но он ублажил ее, сев на край кровати и широко раскинув ноги. Эвноя помрачнела; это нравилось ей еще меньше, чем подставлять зад. Однако в конце концов рабыня присела на корточках между его ног и наклонилась к члену. Пальцы Менедема запутались в ее волосах, направляя и торопя любовницу.
Прошло немного времени, и она отодвинулась, слегка кашляя и давясь, нашла под кроватью
Пресытившийся и ленивый, Менедем дал ей полдрахмы. В борделе ему бы пришлось заплатить за подобное удовольствие куда больше.
Они вытянулись на кровати бок о бок. Менедем пробежал рукой по изгибу обнаженного тела женщины, потом задул лампу. Комната погрузилась во тьму, и он почти сразу уснул.
Когда Соклея разбудил резкий стук, юноше на мгновение показалось, что все случившееся прошлым утром ему просто приснилось. Как и вчера, он лежал в обнимку с рабыней Клейтелия, Фестилис, и, как и накануне, они вместе сонно и удивленно огляделись вокруг. Рассвет пробивался сквозь ставни.
Раздался еще один стук, в соседнюю дверь.
— Алипет снова здесь, — сказал Клейтелий, и Соклей убедился, что и впрямь не спит. — Птолемей хочет видеть вас обоих, немедленно.
— Но хочу ли я видеть Птолемея? — пробормотал Соклей.
Он раздраженно помотал головой. Какая разница, хочет он или нет? Даже свободный эллин понимал, что его свобода имеет свои пределы, когда имел дело с генералом Александра.
Соклей похлопал Фестилис со словами:
— Поспи еще, если можешь. Это не имеет к тебе никакого отношения.
Затем набросил хитон и вышел по двор. В тот же миг из смежной комнаты появился Менедем; он тоже не выглядел счастливым.
— Что теперь? — вопросил он Алипета.
Приближенный Птолемея только пожал плечами и сказал:
— Пойдемте со мной.
Ворча и зевая, Соклей и Менедем последовали за ним.
Как и вчера, они застали Птолемея за завтраком. В это утро, однако, он не предложил им поесть, а уставился на родосцев таким взглядом, который заставил их вспомнить все грехи и испугаться возможного наказания. Соклей очень старался сохранить бесстрастное выражение лица.
«Знает ли Птолемей об изумрудах?» — нервно гадал он.
Он бросил взгляд на Менедема. Его двоюродный брат, к счастью, был не таким человеком, чтобы выглядеть виноватым, даже если ощущал свою вину.
Птолемей выпятил крутой подбородок и прорычал:
— Почему вы не сказали мне, что, когда плыли на Книд, у вас на борту был офицер одноглазого ублюдка?
Он, без сомнения, собирался их запугать. Но, так как его прямой вопрос не имел никакого отношения к изумрудам, братья испытали скорее облегчение, чем страх.
— А почему мы должны были об этом говорить? — отозвался Соклей. — Родос свободен, независим и нейтрален.
— Он заплатил десять драхм, господин, — добавил Менедем.
— Десять драхм за проезд от Родоса до Книда? Вы хорошо его ободрали, — сказал Птолемей.
Его гнев, казалось, испарился; возможно, он облачался в него, как человек облачается в гиматий прохладным утром — чтобы сбросить, когда солнце поднимется выше.
Птолемей смотрел на двух торговцев.
— Стало быть, вы свободные и нейтральные родосцы, вот как?
— Да, господин, — храбро сказал Соклей.
— Ну что ж, — проговорил Птолемей. — Если вы действительно послужили Антигону и заработали на этом, не послужите ли вы также и мне?
— Если мы заработаем на этом, — ответил Менедем.
— Заработаете, — заявил Птолемей тоном, не допускающим возражений. — Я заплачу талант серебра: двадцать мин — вперед, чтобы вы в пути не нуждались в деньгах, а остальные сорок будут ждать вас по возвращении на Кос.
— Талант? — прошептали Соклей и Менедем.
Шестьдесят мин, шесть тысяч драхм… Это были огромные деньги. Соклей медленно сказал:
— Ты бы не предложил нам столько серебра просто так, господин. Что у тебя на уме?
— Ты смышленый парень, верно? Я понял это еще раньше, глядя, как ты торгуешься, — сказал Птолемей. — Да, ты прав: я не заплатил бы так много за выполнение легкого поручения. Ты знаешь, что племянник Антигона Полемей в прошлом году порвал со своим дядей и перешел к Кассандру?
Менедем кивнул, в то время как Соклей ответил:
— Да, мы это знаем.
— Вот и хорошо, — быстро проговорил Птолемей. — Сейчас он отсиживается в городе Халкида на острове Эвбея. Он решил, что Кассандр ему нравится не больше, чем нравился родной дядя. Полемей ревнует к сыновьям Антигона. Понятия не имею, в чем суть его размолвки с Кассандром — я просто знаю, что она произошла. Думаю, Полемей пригодился бы мне в качестве союзника.
«Ты имеешь в виду — он пригодился бы тебе в качестве орудия», — подумал Соклей, гадая, насколько мудр правитель Египта. Если Полемей в течение года успел разругаться и с Антигоном, и с Кассандром, он вполне мог продаться любому, кто попытался бы его заполучить. Но какое их дело, пусть Птолемей сам об этом беспокоится.
— Ты хочешь, чтобы мы отправились в Халкиду?
— Верно. И доставили Полемея сюда, ко мне, — кивнул Птолемей. — Ему нужно ускользнуть с острова так, чтобы никто об этом не узнал — у Полемея нет флота, чтобы просто взять и уплыть.
— Да, у него нет судов, — согласился Соклей. — И по пути на юг ему бы пришлось пройти мимо берега Аттики. Афины уже не те, что были во времена Перикла, но все еще имеют солидный флот, а Деметрий Фалерский — ставленник Кассандра.