Череп грифона
Шрифт:
«Ты начинаешь нервничать, как афинянин, о котором упоминал Соклей», — подумал Менедем.
Он бы не беспокоился так сильно, не будь у него на борту столь ценного пассажира. Благодаря телохранителям Полемея у «Афродиты» было больше шансов отбиться от грабителей, но Менедем не хотел, чтобы ему пришлось проверить это на деле.
Как и в прошлый раз, когда Киссид привел на борт акатоса своих родных, Менедем делал все возможное, чтобы взглянуть на жену Полемея. Тут ему не слишком везло; она оставалась на баке, а толпящиеся вокруг вооруженные телохранители
Полемей прошел на корму и поднялся на ют. Племянник Антигона возвышался над Менедемом, как башня; он был одним из самых крупных людей, которых когда-либо видел родосец. И в отличие от Соклея Полемей не был тощим и неуклюжим — он был крепко сбит, широк в плечах и груди. Один такой мужчина стоил многих.
Полемей был такой громадный, что Менедему даже пришлось снять одну руку с рукояти рулевого весла и, сделав жест, как будто он сметал что-то в сторону, сказать:
— Прошу прощения, почтеннейший, но будь добр сделать шаг вправо или влево. Мне нужно видеть, что там впереди.
— А. Хорошо. — Полемей и не подумал извиниться.
Менедем удивился бы, если б узнал, что этот человек хоть раз в жизни перед кем-нибудь извинялся. Но Полемей все же передвинулся, причем у него хватило ума перейти не к левому борту, а к правому. Если бы внезапно нагрянула беда, она, скорее всего, явилась бы с Эвбеи, а не из Аттики. Помолчав несколько мгновений, племянник Антигона спросил:
— Насколько большой флот привел Птолемей на Кос?
— Около шестидесяти судов, — ответил Менедем.
Впервые за все время их недолгого знакомства Полемей улыбнулся. Но, даже улыбаясь, он оставался грозным.
— Вполне достаточно, чтобы пнуть моего дорогого дядю по яйцам. Но вполовину меньше того, что он заслужил.
«Это теперь ты так говоришь, — подумал Менедем. — А пару лет назад ты был правой рукой своего дорогого дяди. Думаю, тебе просто пришлось не по душе, что у него подросли сыновья».
Но вслух, разумеется, Менедем ничего подобного не сказал — Полемей не относился к людям, располагающим к подобным откровениям.
— Ты знаком с кем-нибудь из капитанов Птолемея? — спросил племянник Антигона.
Менедем покачал головой.
— Прости, господин, но я простой торговец.
— Ты не простой торговец, иначе Птолемей не послал бы тебя за мной. — Взгляд Полемея был острым, хищным и жестким, как у орла. — Ты встречался с кем-нибудь из его морских командиров?
— С одним-единственным, — ответил Менедем. — Его пятиярусник остановил нас на пути в гавань Коса. Тогда нам задавали всякие вопросы, которые морские офицеры обычно задают незнакомцам.
— Ага! — Полемей подался вперед. Весь вид его говорил: «Ну наконец мы хоть к чему-то пришли!» — Как его звали? Сколько серебра у
— Я так и не узнал его имени, — слегка раздраженно ответил Менедем. — И этот человек не поднимался на борт нашего судна, поэтому подкупить его не было возможности.
Судя по виду племянника Антигона, тот не поверил ни единому слову.
— Тогда как ты заставил его пропустить вас? Птолемей, как и многие другие, платит своим офицерам за то, чтобы те всех подозревали. От них не было бы большой пользы, будь они другими.
— Как, о несравненнейший? — Терпение Менедема начало истощаться. Ему не нравилось, что его допрашивают с пристрастием на борту его же собственного судна, тем более что в вопросах Полемея он не видел никакого смысла. — Я показал ему шкуру тигра, вот как. После этого офицер оставил меня в покое и больше не докучал.
Но Полемей не понял намека. Он просто изменил направление своих вопросов.
— А где ты достал тигровую шкуру? Ты был в Индии? Не может быть, чтобы ты ходил туда с Александром, ты слишком молод!
Люди, ходившие в походы с великим македонским царем, явно собирались тыкать этим в лицо младшему поколению до скончания своих дней. Менедем уже слышал такие высказывания чаще, чем ему хотелось бы.
— Нет, я не был в Индии, — ответил он. — Эту шкуру привезли с Востока. Я купил ее на рыночной площади в Кавне.
— А…
Полемей даже не потрудился скрыть свое разочарование. Он отвернулся и снова пошел на нос.
Менедем потихоньку облегченно вздохнул и снова сосредоточился на управлении «Афродитой», которая шла по каналу между Эвбеей и материком. Рыбацкие лодки торопливо уходили к Эретрии, второму большому полису острова, едва заметив акатос и вооруженных людей в доспехах на его борту.
К радости Менедема, ни одна военная галера не приблизилась, чтобы разузнать, что это за судно.
«Они, должно быть, подумали, что мы обычные пираты, так что не о чем особо беспокоиться».
Эта мысль и опечалила, и рассердила его.
Город Дистос, расположенный к югу от Эретрии, лежал не на самом морском берегу, а возле маленького заболоченного озера. Его стены были сложены в форме многоугольника («Как именно называется такой многоугольник, сказал бы Соклей, это он интересуется такого рода вещами», — подумал Менедем) и имели десять или двенадцать башен, чтобы сдерживать врагов. Должно быть, башни не слишком хорошо справлялись со своей работой — хотя брешей в стенах не было, Дистос казался порядком заброшенным и даже более того.
Вскоре на ют пришел Соклей, и Менедем приветствовал его улыбкой.
— Клянусь египетской собакой, я рад твоей компании.
— Да неужели? — Его двоюродный брат, приподняв бровь, положил ладонь на лоб Менедема, как будто проверяя, нет ли у того жара. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— Во всяком случае, лучше, чем раньше, — со смехом сказал Менедем. Потом он понизил голос: — Ты и Полемей задаете множество вопросов, но ты задаешь их по-дружески, а он — свирепо.