Череп императора
Шрифт:
Брайан с Мартином, чертыхаясь, выбрались из-за стола и, петляя между вплотную прижатыми друг к дружке столиками, отправились к стойке бара. Мы с Дебби остались одни.
Некоторое время мы молчали, смотрели в разные стороны и старательно курили. Затем, не поворачивая головы, она наконец произнесла:
— Я не убивала Шона.
Я усмехнулся, бросил до фильтра докуренную сигарету под стол и прикурил новую.
— Расскажи это капитану.
— Плевать на капитана! Я не убивала Шона.
— Что, по-твоему,
— Я же вижу: ты думаешь, что это я.
— Думаю… Теперь думаю. Хотя до последнего времени я отказывался подозревать тебя в этом преступлении.
— А теперь ты изменил свое мнение?
— Изменил.
— Просто потому, что я знала Шона до этой поездки?
— Потому что ты ЕДИНСТВЕННАЯ, кто знал его до этой поездки.
— И ты считаешь, что это повод его убить?
— Я ничего не считаю. Пусть разбирается капитан.
— Fuck off всех капитанов на свете, — устало сказала она. — Я просто хочу, чтобы ты знал… Ты! — понимаешь?! Не капитан, не судьи — ты! Я действительно не убивала его. Я знала его, но я не имею к этому убийству никакого отношения.
От стойки вернулись парни, и Дебби замолчала, вытащила из пачки сигарету и закурила. Парни вернулись без пива и злые как черти.
— Ох уж мне эта fucking развлекательная программа!.. — кипятился Брайан. — Нет, ты представляешь?! Он не дал нам пива!
— Почему? — не понял я.
— Да тоже — со своими конкурсами пристал. Они что здесь — все сговорились, да?! Что за клуб такой? Хочешь купить пиво — и никак!
Я посоветовал ирландцам подождать официантку. Они плюхнулись на стулья и запыхтели сигаретами. В зале было довольно тесно и страшно накурено. Завсегдатаи в остроносых сапогах и «рэйбановских» солнечных очках проплывали среди облаков дыма, как айсберги в тумане. Минут через пятнадцать на сцену вышли музыканты местной рокабильной группы. «Байкеру Паше из-за столика у окна посвящается», — возгласил контрабасист и принялся лениво терзать струны инструмента.
Брайан, куривший уже третью сигарету подряд, подробно изучил все висевшие на стенах плакаты и показал мне пальцем на один, изображавший тощего бородатого мужчину с глазами тихого пьяницы.
— Знаешь, кто это?
— Нет.
— Это Чарльз Мэнсон. Ты знаешь Мэнсона?
— Что-то слышал. Он убийца, да? Его бандиты зарезали актрису, игравшую в кино мать Антихриста. Он что, до сих пор жив?..
— Чарльз Мэнсон — революционер, — обиделся Брайан. — Он пытался спасти этот мир, очистить его от скверны. Его отряд начал психоделическое наступление на Систему…
— Ничего подобного, — встрял Мартин. — Мэнсон был откровенный сатанист. Его преступления носили чисто ритуальный характер.
Я курил, пускал кольца дыма и слушал, как ирландский радикал и ирландский же оккультист спорят насчет того, кто из них имеет больше прав записать свихнувшегося маньяка Мэнсона
Минут через десять спорить парням надоело. Еще через пять им надоело ждать. Официантка так больше и не появилась.
— Слушай, Илья, — взвыл Брайан, — нет больше сил — пойдем отсюда хоть куда-нибудь.
Я пытался объяснить, что такая задержка здесь в порядке вещей, что официантка появится, обязательно появится, просто «Хара-Мамбуру» имеет свою неповторимую атмосферу и торопиться здесь не принято, — не помогло ничто. Парни хотели выпить, и остаться здесь их не могли заставить никакие на свете «неповторимые атмосферы». Не помогло даже то, что до выступления стриптиз-команды «Отвислые сиськи» оставалось всего сорок минут.
— Ну хорошо, — сдался я. — Пойдемте так пойдемте. Давайте только сразу решим куда.
— Куда угодно, но только пусть там не заставляют по сорок минут ждать пива!
— И чтобы без обидных кличек, — добавил Мартин. — Безо всяких там «больших Бенов».
Я посмотрел на часы. Двадцать минут третьего.
— Можно было бы пойти в один хороший бар, но это довольно далеко.
— Давайте пойдем куда-нибудь поближе. Только умоляю — поскорее.
— Из «поближе» здесь неподалеку есть только гей-клуб.
— Пошли в гей-клуб, — махнул рукой Брайан.
— Погоди, — попытался вмешаться Мартин. — А можно заранее узнать, как там в этом гей-клубе внутри?
— Да ладно тебе, — сказал Брайан. — Выпьем по кружечке, а дальше будет видно. Не понравится — двинем куда-нибудь еще.
И мы отправились в гей-клуб. Вообще-то в Петербурге есть несколько гей-клубов, и каждый — совершенно не похож на остальные. Есть среди них абсолютно закрытые, попасть в которые с улицы — вещь неслыханная. Тамошних завсегдатаев хозяева радуют экстремальными садомазохистскими шоу, и любого желающего могут взять и, например, привязать вверх ногами к неструганой доске, а потом до крови высечь розами. Клуб «Первомай» к таким не принадлежал. Роскошные интерьеры старинного особняка, убаюкивающая музыка, зеркала во всю стену, вежливый — я бы сказал даже «ласковый», да уж больно двусмысленно в данном контексте это слово звучит — охранник! Единственная необычная деталь — объявление о том, что в «Первомае» запрещена любая фото- и видеосъемка.
— Слушай, а почему этот клуб называется «Первомай»? — спросил Брайан, когда мы заплатили за вход и устроились наконец на плюшевом диване у самого бара. — Местные геи как-то связаны с рабочим движением?
— Да нет, — усмехнулся я, — все проще. Раньше в этом здании располагался Дом культуры «Первомай». Вполне стандартное название безо всякого идеологического подтекста. Дом культуры закрыли, а название осталось. Сейчас так происходит сплошь и рядом. У меня в Купчине есть казино «Большевичка». Никто не удивляется.