Череп императора
Шрифт:
Думаю, что столь сладкоголосых серенад мои собеседники не слышали уже давненько. Во всяком случае, выглядели они так, будто и вправду призадумались. Если, конечно, по отношению к ним вообще применим глагол «думать». Многозначительно покачав головой, я замолчал и уставился прямо в глаза бритоголовому Диме.
Скажу честно: с тех пор, как я научился самостоятельно, без помощи учителей и родителей, знакомиться с девушками и курить взатяг, я время от времени оказываюсь в ситуациях, когда летальный исход совсем не выглядит фантастикой. Я не альпинист, не милиционер, не пожарный. Я не служил в ВДВ, да и вообще
Стоит мне зайти посидеть в ресторан, как там начинается драка — настоящая, с битием бутылок об угол и переворачиванием столов. Стоит мне поймать такси — и на скользкой дороге машина перевернется, непременно вдрызг раскурочив корпус едущего сзади 600-го «мерседеса», битком набитого бандитами. Один раз во время пресс-конференции премьер-министра я отлучился в туалет и там в самый неподходящий момент у меня из кармана вывалилась зажигалка — и тут же шумно, с хлопком и ярко-синим пламенем взорвалась. Слышали вы когда-нибудь о том, чтобы зажигалки вот так, сами собой, от простого удара об пол взрывались? Вероятность — одна на миллион. И выпал этот шанс не кому-нибудь а мне. Ворвавшиеся в туалет боди-гуарды премьера чуть тут же меня, бесштанного, не пристрелили. И так во всем. Не знаю, в чем здесь дело. Судьба такая — на неприятности мне везет.
И судя по всему, сегодняшний вечерок станет одной из жемчужин моей коллекции. Наверное, мне не стоило их злить. Вполне возможно, что каждый из этих милых парней — кто его знает, сколько их там еще сидит на кухне? — способен выстрелить мне в затылок и единственное, что волновало бы его в тот момент, — не запачкать брюки кровью. За них, эти брюки, между прочим, денег плачено.
Если бы я испугался их бритых черепов, расплющенных носов, растатуированных бицепсов — наверное, они убили бы меня. А жаль. Я неплохой парень. Однако страшно мне не было. Ну разве что самую малость. Тягуче сплюнув прямо на пол и кинув на меня испепеляющий взгляд, Дима, не оборачиваясь, прошагал на кухню. Обладатель синяка направился было за ним, но в последний момент передумал, вернулся и, наклонившись ко мне, утробно прошипел: «Я до тебя, сука, еще доберусь… Ты мне за свои нокаутирующие справа еще ответишь…» Одарив меня взглядом, свидетельствующим о том, что все сказанное отнюдь не шутка, он тоже ушел на кухню, где, судя по доносящимся звукам, происходило бурное обсуждение моей дальнейшей судьбы.
Военный совет в Филях длился минут пятнадцать. От нечего делать я разглядывал помещение и прикидывал, где же это я все-таки нахожусь. В голову лезли нехорошие мысли. Где-то (уж не в своей ли родной газете?) я читал, что, мол, бандиты в последнее время любят снимать квартиры у небогатых старичков и потом эти старички с большим трудом выводят с обоев кровяные брызги и выветривают из квартиры сладковатый запах жженого мяса. Утешало одно — по собственному опыту я знал: газеты всегда врут.
Из кухни Дима вернулся с другим парнем, не тем, которому я подвесил синяк.
— Хрен с тобой, Стогов, — сказал Дима, стараясь сделать вид, будто происходящее его совсем не касается. — Считай, что сегодня тебе повезло. Допустим, бумаги у тебя действительно нет. Я проверю, поговорю с ребятами и рано или поздно все равно
Я с пониманием всей важности момента тут же согласно закивал головой. Понял-понял, чего уж тут не понять? Хочется тебе, Дима, сделать вид, будто это не я тебя напугал, а ты меня, — пожалуйста, не проблема. Могу изобразить на своем лице смертный ужас перед твоей грозной силой. Любуйся на здоровье.
Не глядя на пришедшего из кухни парня, Дима распорядился:
— Развяжи этого придурка. Отвезешь его в город. — Затем он зло посмотрел на меня, еще раз сплюнул на пол и добавил: — Выкини его из машины где-нибудь подальше от дома. Пусть прется пешком.
6
— М-мда, — сказал я, — «красавчик», говоришь? Ну-ну…
Разговаривать с самим собой есть первый признак белой горячки. Впрочем, другого собеседника в данный момент у меня все равно не было.
Я разглядывал в зеркале свое лицо — оно казалось мне смутно знакомым. Чертовы мордовороты. Пожалуй, идти в таком виде на работу было бы шагом опрометчивым.
Я воткнул штепсель кофеварки в розетку, посмотрел, как булькает в прозрачной колбе ароматный напиток, и, набрав номер редактора, сказал, что приболел, попросил перекинуть мои рубрики на конец недели. «Поправляйтесь, Илья», — сказал мне редактор. «Непременно, Виктор Константинович», — заверил его я.
Редактор знал: ни похмелье, ни банальная простуда не есть повод для того, чтобы я не вышел на работу. Однако спрашивать, что там у меня случилось на самом деле, не стал. И на том спасибо.
Кряхтя, я вытащил на балкон громадное любимое кресло, поставил рядом раскаленную колбу кофейника и закурил. Хороша жизнь! Если бы не тупо ноющий бок, я бы даже сказал — хороша весьма. Черт, может, все-таки сломали они мне ребро-то, а? Ситуацию нужно было обмозговать, затягивать с этим дальше смысла не имело. По физиономии я уже схлопотал, кто знает, кому еще окажется интересна эта история подстреленного китайца? Следующей фазой вполне может стать разрывная пуля в затылок. Так что мозгами лучше раскинуть сейчас. Пока есть чем раскидывать.
Я налил себе чашку замечательно густого, крепкого и чертовски вкусного кофе и, обжигая губы, выпил ее целиком. Закурил сигарету и налил еще одну. Обмозговать… Легко сказать — обмозговать. По большому счету я понимал: строить из себя великого детектива — Шэ Холмса, Э Пуаро — было бы глупо. Разгадкой таинственного убийства пусть занимаются те, кому за это платят деньгами, изъятыми из кармана налогоплательщиков. То есть и из моего кармана тоже. А я бы удовольствовался малым — пусть меня оставят в покое. По возможности насовсем.
Ладно, что мы имеем? Я закрыл глаза и попытался вспомнить. Ах, ну да, «красавчик». Блондинка с пятым размером груди и полутораметровой длины ногами крикнула мне «красавчик», и я клюнул. Идиот. Из клуба нужно было валить, лишь только я заметил, что она собирается открыть рот. Тогда сидел бы сейчас в редакции, пил любимое светлое пиво, писал свои смелые репортажики и беседовал с симпатичными дамами. Ну, не столь, может быть, симпатичными, как Анжелика, но зато и рожа не была бы такой синей, и бок не так бы болел.