Череп императора
Шрифт:
— Вы стояли последним в группе. Причем стояли дальше всех от щита с топором. Чтобы снять его и подойти к Шону, вам пришлось бы, — капитан подошел к Мартину и принялся пальцем показывать возможный путь с его места к пожарному щиту, — обогнуть Брайана… Не задеть ни Дебби, ни Илью Юрьевича… Пройти мимо меня… А затем таким же образом вернуться на место. Теоретически это, конечно, возможно. На практике — вряд ли. Особенно что касается «пройти мимо меня».
Мартин облегченно вздохнул, расправил плечи и, сияя от удовольствия, глянул на стоящую рядом с ним Дебби.
—
Капитан перевел взгляд с Мартина на Брайана и усмехнулся.
— А дальше у нас идете вы.
Брайан с каменным лицом смотрел на капитана и ждал продолжения.
— Брайан Хьюсон, — не торопясь проговорил капитан. — Двадцать шесть лет, гражданин Ирландии, и все такое прочее… А также член партии «Шин Фейн». Партии, замечу, националистической, поддерживающей ирландский терроризм. И активист студенческого движения «Рабочая Правда». Прокоммунистического движения. Известного, между прочим, своими леворадикальными выступлениями. Да и в Петербург вы прибыли как корреспондент газеты «Войс оф Фридом» — «Голос Свободы». Как мне сообщили в вашем полицейском департаменте, эта газета — что-то вроде нашей отечественной «Лимонки», орган радикалов и социально-опасных элементов…
Я перевел взгляд с капитана на Брайана. Похоже, Тихорецкий действительно неплохо подготовился к сегодняшнему разговору. Интересно, что он скажет, когда очередь дойдет до меня?
— Мне странно слышать все это от вас, — сказал Брайан. — Неужели вы не были членом КПСС?
— Был.
— К чему тогда все эти ярлыки — «прокоммунистический», «леворадикальный»?
— А я вас ни в чем и не упрекаю. Я просто излагаю то, что мне удалось узнать от ваших же соотечественников… А насчет моей партийной принадлежности… В этой стране невозможно было работать в спецслужбе и не быть при этом партийным. На лозунги всех этих идиотов в верхах мне было по большому счету плевать. Я всегда служил стране. Государству. И тогда, когда оно было коммунистическим, и сейчас. Но речь о другом. Интересно то, что на месте происшествия оказался такой человек, как вы. Прямо скажем — человек весьма необычных для западного европейца взглядов. Разумеется, мы не могли не заинтересоваться вашей персоной. И знаете, что мы узнали, когда пригляделись к вашей анкете повнимательнее?
— Знаю, — криво усмехнулся Брайан. — Вы узнали, что я — левша.
— То есть отнекиваться вы не собираетесь? Это хорошо. Это характеризует вас с положительной стороны.
— Я обратил внимание на то, что топор всажен справа, сразу, как только увидел тело Шона…
«Так вот почему тогда, в пикете, он пытался перевести стрелки на меня! — мелькнуло в моей голове. — Испугался и тут же бросился спихивать следствие на ложные версии… Поступок, блин, не мальчика, но мужа!..»
—
— И что показала экспертиза?
— Экспертиза показала, что убийца держал топор в одной руке. В одной, понимаете? Если взяться за топорище двумя руками, то левша будет замахиваться справа, а правша — слева. Но если держать топор одной рукой, то картина тут же меняется на обратную. Держа топор одной рукой, удобнее замахиваться с той стороны, которая является для вас доминирующей. Правше — справа, левше — слева. Так что убийца не был левшой. Он был самым обычным человеком.
— И после этого вы перестали меня подозревать? — все еще хмурясь, спросил Брайан.
— Да, — развел руками капитан, — перестал. Радикальные взгляды — это, конечно, интересно, но арестовывать человека лишь из-за того, что он думает не так, как большинство остальных?.. У нас в стране так уже не делается. Мы, знаете ли, строим правовое государство.
Капитан молча прошелся по туннелю. В абсолютной, ватной тишине было слышно, как звякают ключи у него в кармане.
— Тогда что же у нас остается?
Он задумчиво посмотрел на нас с Дебби. На меня, на нее, снова на меня.
— Остаются у нас две возможные кандидатуры. Илья Юрьевич и Деирдре.
Он стоял и молчал. Пауза получилась долгой и томительной. Момент был весьма подходящим — не лучше и не хуже других, и я решился. Честно сказать, смотреть на то, как он строит из себя Эркюля Пуаро, мне уже осточертело.
— Три, — сказал я.
— Что «три»? — не понял капитан.
— У нас остаются три кандидатуры.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что почему-то вы ни разу не упомянули о себе самом.
От долгого молчания голос у меня сел, и последняя фраза получилась хрипло-угрожающей. Капитан с веселым любопытством глянул на меня и улыбнулся.
— Ну-ну, — сказал он. — Интересно было бы послушать.
— Интересно? — усмехнулся я. — Ну что ж, послушайте, если вам интересно…
— Илья, — укоризненно покачала головой Дебби, — прекрати… Игорь Николаевич — офицер спецслужбы…
— Это-то меня очень долго и смущало. Будь он слесарем, секретаршей или пианистом, я бы догадался, в чем здесь дело, еще в понедельник ночью. Но… В общем, я не догадался. Знаешь, как-то раз Агата Кристи сказала, что существует четыре правила, которым должен соответствовать нормальный детективный роман. Так вот, правило номер три гласит, что преступник должен быть джентльменом. Не в смысле, что он должен быть вежливым парнем, который уступает место в автобусе и дарит дамам цветы, а в смысле, что он не должен быть… ну, скажем, дворецким. В обществе есть полноценные граждане, а есть то, что называется «обслуга». Тоже люди, но окружающие относятся к ним как к мебели или бытовому прибору. В них не замечают живых людей. И наш милый капитан — именно из таких.