Череп императора
Шрифт:
Оба ирландца молча налегли на «Гиннесс». На их лицах без труда читались потуги представить, каково это, когда внутри тебя плавают живые рыбки. Осокин сидел с видом победителя.
— Хм, — наконец сказал Брайан, — а здесь действительно очень интересно… Пиво с рыбками — надо же… Стильное заведение…
— Самое стильное заведение в городе, — уверенно кивнул Осокин. — Утверждаю как специалист.
— А вы специалист? — глянула на него Дебби.
— Меня можно называть на «ты», — профессиональной улыбкой жиголо ответил ей Осокин.
— Илья, а почему мы ни разу не были здесь до этого? — спросил Мартин.
— Не знаю… — пожал плечами я. — Мало ли стильных мест в городе?
— Только
— Надо же, уже послезавтра, — вздохнул Брайан. — Как все-таки летит время!
— Я скажу, почему Стогов не водил вас ни в один национальный ресторан, — сказал Осокин. Он пил уже пятую кружку и явно чувствовал себя на коне. — Просто дело в том, что Стогов ничего не понимает в национальных кухнях. Он не гурман. В бары он ходит не есть и не наслаждаться атмосферой. Для него главное — напиться, вот и все.
Осокин допил свое пиво, поставил бокал на стол и улыбнулся.
— Как-то я ездил с ним в Пицунду. Это очень популярный курорт на нашем Черном море. Мы сходили на пляж, позагорали и решили зайти в грузинский ресторанчик. Я не успел еще и меню раскрыть, а Стогов все уже прочел и зовет официанта. «Водки, — говорит, — две бутылки и две полные порции грузинской капусты на закуску». Официант уточняет: «Две полные?» А Стогов ему — две-две, несите. Официант всякое видал, но все равно переспросил: «Вы, говорит, ничего не перепутали? Это же, мол, все-таки ГРУЗИНСКАЯ капуста», а Стогов уперся — две, и все тут. Официанту что? Он заказ принял и ушел. А дело в том, что грузинская капуста — это очень дешевое блюдо. По тем временам оно стоило около четверти цента. Простодушный Стогов, ничего не понимающий в тонкостях грузинской кухни, решил, что это очень небольшая порция, но на самом деле в Абхазии грузинской капустой называют целиком замаринованный кочан диаметром чуть ли не в полметра. Обычно заказывают его одну шестнадцатую или одну тридцать вторую часть. Стогов заказал две полные порции. Когда официант поставил их на стол, места не осталось даже для пепельницы… Стогов чуть не умер от удивления.
Ирландцы заулыбались и посмотрели на меня. Осокин же, особенно похожий при этом освещении на Кену Ривза, продолжал:
— И это еще не все. На следующий день мы снова пошли в грузинский ресторан. В другой, потому что в тот же Стогов идти отказался. На этот раз он тщательно изучил меню, долго мялся и наконец говорит официанту: «Принесите две бутылки водки и чего-нибудь э-э-э… на ваше усмотрение». Тот предложил взять хинкали и спрашивает: сколько нести? Стогов заранее насторожился и с ходу ему отвечает: «Один! Вернее, одну! В общем, самое маленькое!» Когда официант принес наш заказ, то все повара из кухни выбежали смотреть на мужчин, которые заказывают две бутылки водки и одну хинкали — ведь это на самом деле такие очень маленькие грузинские пельмени…
Ирландцам явно нравилось слушать Осокина. Когда он хотел, он мог понравиться даже кариатидам некрасовского парадного подъезда. Скорее всего эту историю Осокин выдумал — от начала до конца. Хотя кто его знает?.. Я мало что помню из того времени. После развода с женой я много пил и предпочитал не запоминать ничего из происходящего. Так что, может быть, все это и было на самом деле.
Брайан рассказал Осокину, как они с его позапрошлогодней девушкой пытались приготовить «айриш-рагу» (мясо, сваренное в черном пиве), но вылакали все пиво еще до того, как мясо успело свариться. Мартин глубокомысленно заметил, что любимым мясом древних кельтов была свинина. «По-древнеирландски даже рай обозначается словом, которое переводится как „место, где есть много
К моменту, когда Брайан отправился за следующей порцией пива, Осокин все-таки задал вопрос, который я уже давно предчувствовал, глядя в его пьяные и бесстыжие глаза.
— Знаете, Деирдре, — сказал он, — у вас такое странное имя… Красивое и странное… Оно что-нибудь означает?
«Началось!» — понял я. Пока Осокин трезвый — он неплохой парень, но такой, как сейчас… Каждый раз на какой-то стадии вечеринки он каждый раз вдруг непонятным образом преображался, и я видел перед собой уже не знакомого Лешу Осокина, а снайпера, неторопливо и методично ищущего цель, совмещающего мушку с прицелом, кладущего палец на курок… Ба-бах! Помятый и весь до трусов перепачканный в помаде, Осокин пожимает плечами: «Ну что ты будешь делать с этими женщинами, старик?.. Ну никакого отбоя!..»
Утешало два обстоятельства — в «Долли» приват-кабины не предусмотрены (хотя когда это смущало фантазера и выдумщика Осокина?), и, кроме того, у него — гонорея, сопровождаемая… э-э… В общем, я надеялся, что друг мой сознает — для амурных подвигов время еще не пришло.
Дебби усмехнулась и, прищурившись, взглянула на него.
— Это национальное ирландское имя. Из очень старинной легенды. Как у вас Василиса.
— Василиса — это не из легенды, — сказал я просто для того, чтобы прекратить их воркование. — Василиса — это из сказки. Сперва она была лягушкой, а потом вышла замуж за принца.
— Да-да, — совершенно серьезно закивал Мартин. — Я читал эту сказку, когда учился в колледже. А у оборотня, который ее украл, конец хранился вместе с яйцом.
Мы с Осокиным чуть не попадали со стульев.
— Не обращайте внимания, — сказал Осокин, отсмеявшись. — Это мы так, о своем. Так что же за легенда?
— Расскажи ему, Дебби, — сказал Брайан.
— Ну хорошо, — пожала плечами она. — У нас в Ирландии есть такая старинная книга легенд, называется «Книга Красной Коровы». Там рассказывается, что у короля из Дублина была дочь по имени Деирдре, которая не умела любить. Она владела магией и могла влюбить в себя любого мужчину королевства, но сама не любила никого… В общем, это длинная и старинная легенда. Дети в Ирландии даже изучают ее в школе. В начальных классах…
Осокин начал плести что-то насчет того, что вряд ли та принцесса могла быть красивее Дебби, Мартин тут же выдал историческую справку: оказывается, рыжие волосы в Ирландии считались признаком простонародного происхождения, Дебби, запрокидывая голову, смеялась, и, устав от их гвалта, я потихоньку вылез из-за стола. «Пойду еще за пивом», — буркнул я и отправился к стойке.
Народу в баре успело набиться раза в два больше, чем рассчитывали те, кто проектировал стойку, и поэтому, прежде чем я получил свое пиво, мне пришлось немного потолкаться в очереди.
Бармен, наливавший «Гиннесс», глянул на меня поверх бокала и спросил:
— Это с вами настоящие ирландцы?
— Ага, — кивнул я, — настоящие.
Он нацедил еще один бокал и спросил опять:
— Чего ж они, если ирландцы, не переходят с пива на виски? Обычно после пяти «Гиннессов» просят уже «Джонни Уокера».
Действительно, подумал я, чего это мы? Нельзя уронить престиж ирландской культуры потребления алкоголя, никак нельзя. Я привстал на цыпочки и попытался привлечь внимание парней, однако те слушали, как Осокин рассказывает им в очередной раз что-то неимоверно смешное, и покатывались со смеху. Громче всех, сверкая ровными белыми зубами, смеялась Дебби, и смотреть на это мне было отчего-то неприятно. Ладно, решил я, поддержу престиж культуры самостоятельно.