Череп мира
Шрифт:
— Ты прошла Испытание Воды, дитя мое, — чуть дрожащим голосом сказала Аркенинг. — Испей доброй воды, девочка, и благослови реки и моря мира, ибо без воды мы погибли бы.
Изабо послушно сделала большой глоток воды, прохладной и пахнущей травами. Отставив чашу, она взглянула на сидевшую с другой стороны Мегэн с озорной улыбкой.
— Я знаю, знаю, я не должна была задействовать руки, но Мегэн, ведь так действительно намного проще!
Сурово сжатые губы колдуньи расслабились.
— Да, девочка, знаю, и именно поэтому ты не должна была этого делать. Колдунья должна….
— … уметь использовать Единую Силу со связанными руками и натянутым на голову мешком. Я помню,
Мегэн покачала головой.
— Довольно праздной болтовни, Бо. Пришла пора Испытания Земли. Покажи нам, что ты умеешь делать.
Изабо взглянула на стоявший перед ней маленький горшочек с землей. До этого она уже выбрала три семечка и посадила их в этот горшочек, полив их и удобрив землю важными минералами. Это было Первое Испытание Земли, проверка знания свойств земли.
Теперь она собрала всю свою волю и поднесла руки к земле. Она представила, как сухие коричневые семена раскрываются, выпуская наружу крошечный белый корешок, пробирающийся сквозь влажную почву. Она вообразила, как этот корень начинает разветвляться, образуя изящное бело кружево, представила как хрупкий зеленый росток тянется к солнцу. Земля зашевелилась, и из нее проклюнулись три зеленых ростка, на которых тут же начали распускаться листики. Изабо сосредоточила все свои силы на ростках, и наградой ей стал бурный рост: один из них расправил листики в форме листьев и зацвел нежными цветами, другой превратился в маленький ореховый саженец, а третий — в нежный стебелек зерна с полным колосом зерен.
Изабо нередко видела, как Мегэн использовала свои силы, помогая семенам расти, и сама развила в себе это умение во время долгих голодных месяцев после самайнского восстания. Она с легкой улыбкой вспомнила, как она поразила всех ведьм на Втором Испытании, продемонстрировав свое Умение, и сама изумилась своему нахальству. Ничего удивительного, что ее отругали за тщеславие.
— Изабо Рыжая прошла Испытание Земли — задачу распускания, — сказала Мегэн с глубоким удовлетворением в голосе. Она дала Изабо тарелку с хлебом и сыром и миску с яблоками и налила в кубок тернового вина. — Вкуси плодов доброй земли, дитя мое, и благослови плоды и зверей мира, ибо без них мы погибли бы.
Изабо с большим удовольствием поела, поскольку день был уже в самом разгаре, а она умирала с голоду. Несмотря на то, что с тех пор, как она села у костра на рассвете, она не сделала ни единого шага, она чувствовала себя так, как будто совершила трудный подъем на крутой горный склон.
После этого она должна была продемонстрировать свое умение обращаться со стихией огня, хотя все присутствующие здесь ведьмы хорошо знали, что Изабо делает это с легкостью. На этот раз она не стала жонглировать огненными шарами, как сделала на прошлом испытании. Она просто наклонилась и сунула руку в огонь, взяв горящий уголь в ладонь так, как будто он был простым яблоком. Все ведьмы еле слышно выдохнули — это было признаком огромной силы.
— Рыжая прошла Испытание Огня — задачу укрощения огня, — сказал Риордан Кривоногий. — Придвинься поближе к доброму огню, девочка, обогрейся и насладись его светом. Благослови огонь мира, ибо без тепла и света мы погибли бы.
Хотя на солнышке и без того было тепло, Изабо повиновалась. Она вернулась на свое место, вся вспотевшая, и выпила немного воды, чтобы остыть. Потом огляделась вокруг в предвкушении. Настало время Третьего Испытания Духа, а Изабо, как обычно, почти ничего не сказали о том, чего от нее ожидали.
Все пятеро судей опустили лица, закрыв глаза. На их лицах не было ничего, по чему можно было бы догадаться, о чем они думают. Изабо тоже закрыла глаза, глубоко
Должно быть, это было прекрасно, мягко сказала Изабо, надежно заперев в своей памяти воспоминание о холодных, населенных одними лишь призраками развалинах.
Да, но теперь там ничего не осталось, печально отозвалась Аркенинг.
Может быть, когда-нибудь мы сможем заново выстроить ее, ответила Изабо.
Старая колдунья ответила задумчивым мыслеобразом надежды и снова погрузилась в грезы. Изабо почувствовала в своих мыслях еще чье-то присутствие. Это был Гвилим. Он думал о загадочном пейзаже, окутанном туманом, и о странных черных существах с огромными сияющими глазами, робко выглядывающих из высоких колышущихся камышей. Ветер растрепал клочья тумана, тускло блеснула вода, и Изабо увидела сказочный дворец, выступающий из дымки, с башнями и куполами, раскрашенными в нежные цвета рассвета. Она услышала запах тумана и почувствовала его холодное и сырое прикосновение к своей коже, удивившись той тоске, которую Гвилим испытывал по этому краю болот и озер.
Тебе хочется вернуться в Эрран? — спросила она.
Болота как-то просачиваются к тебе в душу, ответил он с кривой улыбкой. Когда-то я поклялся, что ноги моей там больше не будет — или моей деревяшки, если уж на то пошло — но одного туманного осеннего утра мне хватает, чтобы начать грезить о лебедях, летящих с моря, с малиновыми, точно рассветное небо, крыльями.
Я никогда не была в Эрране, подумала Изабо. Я всегда считала его жутким местом, но судя по твоим словам, там очень красиво.
Да, красиво, но и пугающе тоже. Возможно, именно поэтому он и обладает такой притягательной силой. Жизнь там кажется какой-то более яркой.
Перед мысленным взглядом Изабо возник огромный цветок в форме лилии, желтый, как солнечный свет, с дорожкой малиновых пятнышек, ведущих прямо в его потайную сердцевину. Она почувствовала его густой, опьяняющий запах, ощутила волну восхитительного головокружения и увидела, как головка цветка шевельнулась и потянулась к ней, точно пытаясь проглотить ее.
Да, это золотая богиня, сказал Гвилим, вечно жаждущая теплой крови. В его мысленном голосе звучала странная тоска. На миг Изабо попробовала сладкого и крепкого вина, и ее накрыло впечатлением крепких и горячих объятий. Потом Гвилим, крайне закрытый человек, убрал от нее свои мысли. Она послала ему мягкий мыслеобраз благодарности и сочувствия и распахнулась навстречу новому контакту.
Он ошеломил ее — кошмарное воспоминание о пытках, издевательствах и мучительной боли, от которого ее память мгновенно откатилась назад, а тело напряглось от уже когда-то пережитой боли. Не сдержавшись, она вскрикнула. Вспышка памяти тут же погасла, и ее охватили тесные ментальные объятия извинения и раскаяния.