Череп на рукаве
Шрифт:
– Feuerbereit!
– Zweihundret – eins ShuB – frei!!! _ – Abgefeuret!
– Vierzig rechts – eins ShuB – frei!
– Abgefeuret!..
И так далее и тому подобное. Море кипело от падающих и рвущихся снарядов, однако, к моему полному разочарованию, команды остановить снижение прицела, то есть приближение к берегу точки падения снаряда, артиллеристы так и не получили. Твари ползли по дну и, судя во всему, даже и не собирались замедляться. Бешеный огонь их нимало не смутил.
И я невольно потянулся к коммуникатору. Ещё немного – и чёрные панцири поднимутся над водой После чего должны
Сотни орудий продолжали методично избивать мор-гладь. Белые султаны воды, пены и дыма взлетали всё ближе и ближе к берегу. Судя по всему, ползущие твари чувствовали себя прекрасно и отнюдь не собирались погибать в ужасных конвульсиях.
– Внимание, – негромко сказал я в переговорник. – Огонь открывать по команде. Слышали, парни, – по команде!..
Что-то зло и остро толкалось в груди, словно сердце билось о ставшую вдруг колючей решётку рёбер. Что-то сильно и больно тянуло подняться из блиндажа, броситься вперёд, к тому, что поднималось из моря, влиться в него, стать одним из них...
Снаряды рвались уже в полосе прибоя, когда огонь внезапно и резко прекратился. Вода вспухла двумя громадными горбами, чёрные блестящие купола поднялись над поверхностью – гладкие неповреждённые купола, словно и не била по ним, не жалея зарядов, целая артиллерийская дивизия. Пенящиеся потоки сбегали вниз, разбиваясь о выступающие остроконечные гребни; тут их на самом деле накрыл целый залп РСЗО, вода, воздух, море – всё превратилось в сплошной пламенный океан. От громоподобного удара я на какое-то время оглох, не спасли никакие демпферы. Меня почти что отшвырнуло от стереотрубы, блиндаж заходил ходуном.
После такого удара ничто не уцелеет, подумал я в тот миг. Никакая броня. Если только тварей не прикрывает нечто ещё более могущественное.
После этого залпа на некоторое время наступило затишье. Слишком близко подошли твари к нашим позициям. Признаться, в тот момент у меня мелькнула мысль – а зачем мы здесь? Не лучше ли выждать того момента, когда чёрные панцири раскроются, и тогда уже ударить всей мощью? И ракетами, и снарядами, и бомбардировщиками?..
– Маски, – шёпотом сказал я в переговорник.
И панцири на самом деле стали раскрываться. Не долго и мучительно, в судорогах разрывая намертво сшитые плиты, – нет, они разошлись легко, свободно и бесшумно. Над морем, над изуродованным пляжем вверх рванулись живые чёрные столбы. И одновременно вновь вскипело море – следом за двумя гигантами шли отряды карликов. Не столь внушительные, но куда более грозные. Созданные для убийства и ничего, кроме этого, не знающие.
Не было времени рассматривать, из кого состоят эти Тучи или кто идёт в шеренгах наступающих, когда их извергли из себя «матки» и извергали ли вообще.
Переговорник зашипел, затрещал – сплошные помехи. Сквозь шум пробивался едва слышный голос Мёхбау. Слов было не разобрать, но смысл был понятен и так.
Огонь из всего, что могло стрелять.
Наверное, с воздуха это выглядело очень внушительно. Наспех отрытые полевые укрепления, обычные окопы и траншеи способны превратиться в настоящую крепость, если их обороняет стойкая пехота. И каждая щель, каждый окоп – всюду, где только залегли бойцы «Танненберга», – всё выдохнуло огонь.
Сознание, словно цифровая камера, запечатлело эту картину – за миг до того, как её должна была затопить
Они кинулись на нас сверху и с фронта. Живые потоки потекли вправо и влево, словно стремясь охватить наши фланги.
А в это время прямо над нами, казалось, вспыхнул даже воздух. Командование использовало этот момент на все сто, пустив в ход абсолютно все мыслимые виды оружия. Включая газы. Над нашими головами с треском лопались аэрозоли. Мы были в масках, нашу броню усилили до последней крайности, мы были готовы выжить в облаках нервно-паралитических газов, самых сильных, какие только изобрело человечество, – однако Туча пронзила возникшие на её пути облака без всякого видимого ущерба. Не посыпались дождём вниз бездыханные трупики, по-прежнему победно гудело множество работающих на полную мощь крыльев; тех, кто подобрался слишком близко, мы встретили огнемётами и разрывными патронами – они лопались в воздухе, словно гранаты. Мощь заряда невелика, при наличии брони можно бить чуть ли не в упор, но хрупкие крылья сносило начисто.
Туча натолкнулась на сплошную стену огня. Твари сгорали сотнями и тысячами, вот теперь на окопы, траншеи и блиндажи, на прикрывавшую их сетку пролился настоящий пламенный дождь – дёргающиеся членистые тела, бессмысленно перебирающие лапы, и всё это горит, горит, горит...
Мы всё-таки неплохо подготовились к этой атаке. Мы должны были выманить Тучу на себя. Танки против неё не пустишь – только защищённый броней пехотинец, вёрткий, подвижный (эх, хорошо бы ещё и колёса в ботинки вделать!), мог окружить себя сплошной стеной разрывов и пламени. А сеть над окопами продержится некоторое время, даст нам возможность оттянуть вперёд всех этих тварей, накрыть «маток» тяжёлой артиллерией...
Мой «командирский» прицел показывал сейчас интегральную картину боя. Как-никак, я теперь взводный. И мои парни сейчас встретили Тучу как полагается.
Я намечал цели – потому что, кроме Тучи, были ещё и всякие крабокрокодилы пополам с иной нечистью, но тут я знал, что им не устоять. По ним деловито били мои ребята – Гюнтер со товарищи; после первой же гранаты я ожидал увидеть настоящее опустошение во вражеских рядах, однако крокораси деловито бежали себе дальше, и только один начал слегка прихрамывать.
– Гюнтер! Кумулятивным! – рявкнул я.
– Jawohl! Peter! Dabist du ja!.. ShuG! Sei javorsichtig!.. Zielen! Frei!!!
Кумулятивная БЧ прошивает триста миллиметров стальной брони. Хитин – или что там у него было – не выдержал. Тварь взорвалась изнутри, но нижняя «платформа», как тянуло её назвать, всё ещё бежала какое-то время, волоча за собой ало-синие потроха, тянувшиеся на добрых пять метров.
Рухнувшая на нас сверху Туча встретила рвущиеся в её гуще аэрозольные заряды, зажигательные патроны, струи пламени из огнемётов и прочее.