Череп на рукаве
Шрифт:
...Так и случилось. Разрешение мне дали. Именно под тем самым идиотским соусом, который предлагал наш обер-лейтенант. «Ознакомление с последними научными данными для демпфирования иррациональных страхов личного состава путём воспитательных бесед» – именно такой монстр военного канцеляризма значился в моём допуске, где красовались все необходимые неподделываемые голографические надпечатки поверх защищённых всеми мыслимыми методами подписей.
Охраняли внутренние корпуса биофака уже не волонтёры местной милиции и даже не пехтура-гренадёры. Там стояли Waffen-SS, те, кто до сих пор упрямо держался за
Охранники облизывали мой допуск со всех сторон, совали в сканер, только что не пробовали на зуб. Наконец пропустили – явно разочарованные, что придраться не к чему.
Ко мне приставили сопровождающего – студентика в старомодных очках. Наверное, как и сестра моя Саета, не признает ни древних линз, ни всех этих новомодных штучек с микроволоконной оптикой и прямым нервопреобразованием.
– Господин лейтенант, я счастлив быть полезным... Бедный, он и в самом деле из очков готов выпрыгнуть от усердия. «Стержневая нация», как ни крути.
– Вольноопределяющийся?..
– Вольноопределяющийся Петер Штосе, господин лейтенант.
– Петер, я должен прийти к моим солдатам с ответом. Можем ли мы уже сейчас ответить на вопрос – как они вскрывают броню?
Мы медленно шли широким светлым коридором. Дружным хором завывали центрифуги, негромко гудели холодильники глубокой заморозки, на подоконнике крутился ротатор с примотанными чёрной аптекарской резинкой пластиковыми полуторакубовыми пробирками-эппендорфками. В открытой двери виднелся чей-то рабочий стол – в беспорядке громоздились чашки с культурами, пробирки, бутылки с буферами, украшенные кусочками разноцветного скотча с ничего не говорящими непосвящённому надписями «NaOAc», «ТЕ 10:0.1», «10хТВЕ» и так далее и тому подобное.
– Вы знаете, господин лейтенант, это у нас последнее время спрашивают практически все. Даже Его Императорское Величество, – студентик кивнул в сторону висевшего в торце поясного портрета кайзера. Вильгельм смотрел на меня сурово и взыскующе – мол, чего тут прохлаждаешься, моих верных солдат оставив?
– И что же вы отвечаете... Его Императорскому Величеству?
– А... вы как... насчёт наших дел?.. – осторожно поинтересовался студент, для выразительности покрутив пальцем в воздухе.
– Я окончил биологический факультет Новокрымского университета, – сухо ответил я.
У моего гида дёрнулись было губы, явно намереваясь сложиться в презрительную ухмылку – мол, знаем мы ваши провинциальные «университеты», только на то и годны, что школьных учителей общей биологии выпускать, да и то не способных рестриктазу от полимеразы отличить, – однако он вовремя вспомнил, что на плечах его собеседника, то бишь меня, – лейтенантские погоны. А у него – всего лишь повязка вольноопределяющегося.
– Тогда, значит, вступительную часть я опущу. – Он поспешил сгладить неловкость. – Короче говоря, мы пришли к выводу, что прободение брони Тучей достигается за счёт применения
«Моделька» оказалась голографической и цветной. Ребята старались самое меньшее для начотдела Генерального штаба.
– Первая фаза атаки. Фиксация на объекте. Мы проанализировали все съёмки... если бы не вы, ничего бы у нас не получилось...
Я молча кивнул, хотя в горле встал комок. Так я и подозревал. Нас использовали в качестве приманки, одновременно ведя хронометраж и запись. Очень, очень похоже на Империю. Пожертвуй малым, чтобы спасти большое. Принцип Меньшего Зла. Вот только погибшим ребятам из моего взвода это уже не поможет. И их родным, если только у них имелись родные.
– Обратите внимание, господин лейтенант, с какой скоростью выдвигаются присасывающиеся конечности. Это почти звуковой барьер.
– Какие же мускулы на это способны? – не удержался я.
– Представьте себе, что у вас вместо мускулов – прямоточные ЖРД, – студент вновь сбился на экскурсию для профессиональных вояк. – Они срабатывают только один раз.
– Как это «один раз»? Тварей же должно быть куда больше!
– У них не одна присасывающаяся система, – сказал парнишка. – Мы находили экземпляры и с тремя, и с четырьмя... даже с пятью. Это для одного боя. А кроме того... это особо интересно, господин лейтенант... скорее всего, у них есть что-то вроде летучек, чтобы, значит, чинить на ходу. Они могут обмениваться органами. В принципе это несложно – что такое антигены главного комплекса гистосовместимости, тут, похоже, даже не подозревают. Никаких проблем с трансплантацией. Никакого отторжения. Иммунная система крайне примитивная, рассчитана на кратковременное противодействие инфекции. Мы пытаемся сейчас найти патоген...
– Это было бы лучше всего, – вырвалось у меня.
– Да... простите, господин лейтенант, мы отвлеклись. Значит, первая стадия – присасывание. Обратите внимание, образуется как минимум два-три очага проникновения сквозь броню. Но сами эти твари мало что могут. Пока не подошли вторая и третья волны.
– Вы как-то объясняете их разнообразие? Для четырёх волн атаки, если за каждую волну считать некую одну функцию, вполне хватит всего четырёх специализированных видов, а тут их целое море! – кивнул я на украшавшие стены бесчисленные фото.
– С этим мы пока не разобрались, – смутился вольноопределяющийся. – Профессора считают, что мы имеем дело с временно возникающим на жертве квазиживым организмом. Все эти твари – узкоспециализированы. Только объединившись, они могут что-то сделать. В отличие от каких-нибудь просто ядовитых жуков, с которыми, как я понимаю, вам пришлось столкнуться на Омеге-восемь.
– Резонно, – согласился я.
– Смотрим дальше, господин лейтенант. Посадка второй волны. Обратите внимание, они стараются закрепиться на уже присосавшихся собратьях. Тоже очень быстро. Теперь самое интересное... соединения сосудов и протоков того, что мы называем «боевыми железами».