Череп в небесах
Шрифт:
– Ещё не поздно остановиться, Дариана, – сказал я. Она зашипела, вскинулась.
– Тоже мне, иисусик выискался! – бросила Дариана. – На расчалке висит, а туда же, вещает! Остановиться да раскаяться! Да чем бы я ни была, хоть демоном из преисподней, я за свободу сражаюсь и буду сражаться, пока не сдохну! Сейчас, да-да, вот именно сейчас от твоих имперцев, Фатеев, на Сибири остаётся мокрое место!
– А заодно и от всех защитников острова? – Дариана желчно усмехнулась.
– Не надо было становиться на пути свободы и прогресса.
– Выражение «слезинка ребёнка» тебе о чём-нибудь говорит?
– Ни о чём, –
– Ты – монстр, Дариана. Ты не человек. Такой же биоморф, как и я. И откуда ты знаешь, что тобой не управляют? Или тебя никогда не посещали видения? Тебе никогда не снились полчища «маток» в глубине космоса?
– У меня крепкий и здоровый сон, – фыркнув, сообщила мне Дариана. – Ну что ж, Фатеев, твоя загадка успешно разрешилась. Пожалуй, я ещё немного с тобой поэкспериментирую. Может, ты будешь слушаться ещё каких-нибудь моих команд?
Я стиснул зубы. Собственно говоря, а чего приходилось ждать? Дариана – крепкий орешек. Я не сошёл с ума, узнав о примеси биоморфа в моей крови. А она, хоть и женщина, будет покрепче всех генералов и маршалов Империи, ну, за исключением разве что Пауля Хауссера. Но с этим типом вообще никто не сравнится, кроме как – в далёком прошлом – маршал Жуков…
– Экспериментируй, – сказал я, взглянув в глаза Дарианы. Она старалась сбить собственный ужас ненавистью и злобой, и пока что это у неё получалось неплохо. – Валяй, ставь опыты! Может, у тебя что-то и получится. Но не надейся так на свою Тучу. Империя тут не груши околачивала. Им есть чем встретить твоих страшилищ. А потом они займутся Новым Севастополем. Не надейся, Иволга не повторится. В конце концов, Новый Крым – планета каких-то там русских, унтерменшей, здесь не водится стержневой расы, её можно срыть под корень. А когда они сроют всё, что хотели, наступит твой черёд.
– Пугаешь? – прищурилась Дариана. – Прежде чем что-то случится со мной, ты у меня станешь компостом в реакторе.
– Валяй, – повторил я, как можно выразительнее пожимая плечами. – Ещё Валленштейн признал, что смерти я не боюсь.
– Мы ходим по кругу, – Дарк приподнялась, и вдруг её глаза полыхнули – отчаянной, почти безумной радостью и надеждой. – Ты, Фатеев, навёл меня ещё на одну мысль. Если моя команда так на тебя подействовала, а я, по-твоему, из того же теста – почему же я тогда не свалилась? И почему раньше, сколько команд ни отдавала, никогда ничего, а? Может, приврал ты, Фатеев, признайся?
– Что, мне тогда скидка выйдет?
Нет, Дариана Дарк явно не читала Булгакова. Странно, в гимназии Оболенской его проходили тщательно и досконально.
– Может, и спасёшь свою шкуру, – пообещала мать-командирша Шестой Интернациональной.
– Обойдусь без твоих подачек. А почему всё так вышло… тому могут найтись тысячи объяснений, – ответил я. – И самое основное – тебя конструировали для этой роли, Дариана. Не знаю, есть ли в тебе вообще хоть что-то человеческое или… сплошная имитация. Я всадил в тебя две пули, а сейчас твоя рука – как новенькая. Не поделишься секретом столь быстрого заживления, а? И что ж ты не сделала это достоянием всех из интербригад? Они б тебе спасибо сказали.
Взгляд Дарианы померк, угли подёрнуло серым. Она, похоже, изо всех сил сопротивлялась мысли, что мы с ней, поистине, одной крови.
На какой-то миг мне показалось, что она дрогнет. Уж слишком явственен стал страх в непреклонном
И всё-таки она сумела взять себя в руки. Следующие два часа она и впрямь посвятила различным командам. Меня крайне интересовало, где и при каких обстоятельствах она выучила всё это, но…
Дариана просто сидела на стуле передо мной, беспрерывно шевеля губами. Совершенно беззвучно. И… нельзя сказать, что всё, ею «сказанное», проходило мимо цели. Иной раз я ощущал жар, иной раз – холод. Дважды дёрнулись руки. От одного «слова» я ощутил небывалый прилив сил, словно в жилы мне влили лошадиную дозу запрещеннных допинг-препаратов.
– Всё так и есть,… прошипела наконец Дариана, удовлетворившись «исследованием». – Биоморф. Слабенько отвечает, конечно. По мне должно было сильно повезти, чтобы свалить тебя с ног одной-единственной и притом самой первой командой!
– Да, тебе должно было сильно повезти, – согласился я. Здесь что-то крылось, очень возможно – моё спасение. Я не верил в подобные совпадения.
Дариана, похоже, пришла к тем же самым выводам.
– Ладно, с тобой мы ещё позабавимся, – посулила она. – У меня хватает других дел. В конце концов, такая мелочь, как до сих пор не выигранная война!
Так я вторично оказался в плену. Явилась охрана, меня сняли в распятия, даже швырнули какую-то жалкую одежонку, прикрыть наготу. Золотой нательный крест Дариана взяла себе в качестве «сувенирчика», как она выразилась.
Я надеялся, что меня отправят к другим из моего отряда, но Дариана заперла меня отдельно. Она основательно подготовила старую ферму: здесь нашёлся вполне приличный карцер с бетонными стенами и стальной дверью, что сделала бы честь хранилищу любого банка.
Трудно было заставить себя не выть, не биться в истерике и не бросаться попусту на запертую дверь. Дариана уверяет, что я подчиняюсь командам биоморфов? Отлично, значит, я тоже могу их отдавать. В конце концов, тогда, ещё на Омеге-восемь, в пещере первого истока, я же чувствовал жука-биоморфа!
Я стал вспоминать движения её губ с той же настойчивоетью, с какой некогда вспоминал каждый изгиб, каждую линию Далькиного лица. Я пытался вызвать испытанные ощущения; и одновременно – старался и в самом деле ощутить себя частью Тучи. Великой, многоликой, кружащейся на миллиардах крыл Великой Тучей, лучшей машиной уничтожения в ведомой нам Вселенной.
…Похоже, я сам ввёл себя в состояние глубокого транса. Медитировал, забыв о времени и пространстве, о своём собственном более чем жалком положении. Час распадался прахом, другой занимал его место, и перед моим взором, залитым странным фиолетовым светом, разворачивались дикие, непредставимые и непонятные для человеческого разума картины.
Я был мельчайшей крупицей живого, безликим, но наделённым душою зародышем, могущим развиться в любое создание, как будет благоугодно Формирующей Силе. Я называю это «формирующей силой», но это слишком человеческое описание для того, что я испытал тогда. Эта сила мяла меня и обжигала, её свирепые безжалостные прикосновения заставляли меня-зародыша корчиться от боли. Я знал, что рядом со мной точно так же мучаются другие эмбрионы, и знал, что им приуготовлена иная судьба. То, что формировало нас всех, точно знало, для чего мы предназначены. Кирпичики в возводимой великой стене, неодинаковые, непохожие друг на друга, – но тем не менее кирпичики.