Черепаховый суп
Шрифт:
– Знаешь, – сказала темнота голосом Проводника, – я, если честно, никогда ее особенно не любил. Она была... какая-то слишком настоящая. Это в ней и притягивало. Но, как я ни старался, сблизиться с ней на все сто не получалось. Это вообще никому не удавалось, даже, по-моему, Полковнику. А вы с ней много лет были вместе. Как ты смог этого добиться?
– Хрен знает. Наверное, я просто не парился по этому поводу, все получилось само собой. Однажды сорвался один из трипов, пришлось уносить ноги с точки. Группа была из шести человек, мы разбежались по машинам парами. И я оказался с Буги. Я тогда жил в Токио, она сказала, что давно присматривает там квартиру... Ну, короче, мы рванули ко мне... В общем, все как обычно, только без множественных половых
Сабж усмехнулся в темноте.
– Клевое выражение. Прикинь... Потерпевшему были нанесены множественные половые извращения.
Мы немного натужно посмеялись, но стало легче.
– Ну а что потом произошло?
– Между нами? Это долгая история. Если в двух словах... – Я вдруг очень ярко вспомнил только что приснившийся сон. – Если в двух словах, то я был идиотом и любил ее, как сестру, а она была идиоткой и любила меня, как брата. При этом нам обоим было насрать на человечество и человеческое. Нас просто перло от самой жизни, от того, как мы живем. А потом... Ну, может, мы повзрослели, а может, это закон такой гребаный, только мы оба в какой-то момент вписались и в человечество, и в человеческое. И оказалось... что мы к этому не готовы.
– Круто... Ладно, завтра рано выходим, давай спать.
Искра упала на пол, рассыпалась на множество мелких огоньков и погасла. Сабж заворочался на своем тюфяке, и через несколько минут его дыхание стало ровным. Я докурил самокрутку и тоже закрыл глаза. В ту ночь мне больше ничего не приснилось, а заснеженное поле с тех пор не снилось никогда.
61. Камни и трава
Рано утром выйти не удалось. На рассвете резко похолодало, подул тяжелый, как промокший плащ, ветер, а потом хляби небесные разверзлись и открыли все краны, какие только были в наличии там, наверху. Вода падала стеной, не размениваясь на такие мелочи, как отдельные капли. Окрестности Глаза Дракона в течение четверти часа превратились в озеро землистого цвета. Мы наскоро перекусили все тем же вяленым мясом неизвестного происхождения и с трудом затащили тюфяки на второй этаж по узкой винтовой лестнице, змеей обвивавшей каменный столб. По ней можно было передвигаться только в одиночку – видимо, она была задумана так специально, чтобы защитники крепости могли сверху поливать захватчиков кипящей смолой, кидать на них камни или хотя бы пинать их ногами.
– Твою же мать, – задыхаясь, выругался Сабж, сбрасывая тюфяк на каменный пол, – да уж, придуркам, которые штурмовали эту крепость, не позавидуешь.
– А что, такие были?
– Ну, конечно. Из кольца Дракона существовало только два выхода – по какому-то там тракту на севере и через этот перевал. Какой дурак от такого куска откажется? Так что терки тут случались постоянно, тем более что где-то поблизости проходила условная граница Татаро-Монгольского каганата. Кстати, прикол в том, что если из кольца Дракона вело две дороги, ведущих внутрь кольца было три. Третья – по реке, не помню ее названия. Сейчас она, понятно, высохла или под землю ушла. А тогда была вполне судоходна, но с таким быстрым течением, что по ней можно было только в одну сторону идти. Это мне Полковник рассказывал.
Дождь не только не утихал, он становился все сильнее. Он ломился в стены крепости, как будто это не вода, а души всех воинов каганата вернулись штурмовать вражескую твердыню.
– Если так пойдет, – Сабж кивнул на лужу, скапливающуюся под окном, – то скоро мы будем иметь возможность сплавляться отсюда. Только не в ту сторону. И при этом, как ни парадоксально, у нас появились серьезные проблемы с водой.
И правда, проблема питьевой воды становилась весьма насущной. В крепости был небольшой запас. Но даже если удастся каким-то образом взять его с собой, на переход через перевал все равно может не хватить. Единственная Нулевая между Глазом Дракона и низиной по ту сторону хребта располагалась на открытом склоне чуть в стороне от дороги. Вряд ли после
– Что будем делать? – спросил я, сплевывая густую, клейкую слюну.
– Пока что ждать, – пожал плечами Сабж.
– Я имею в виду воду.
– Ну... Есть одно место, куда ливень не доберется, но, честно говоря, я бы предпочел это дело лишний раз обкашлять и без особой нужды туда не лезть.
– Воды на переход не хватит. Набрать ее тоже негде.
– Я в курсе. Думаю.
Времени на размышления хватало. Дождь не прекращался и лишь немного ослабел, став обычным ливнем. Мы успели спасти с первого этажа короб с продуктами и большой пластиковый пакет с вещами. Когда я спускался туда в третий раз, надеясь урвать у непогоды немного дров, чтобы наконец поесть чего-нибудь горячего, оказалось, что первый этаж по колено затоплен водой. Мне все-таки удалось набрать с верха поленницы немного сухих деревяшек, и мы с Сабжем занялись приготовлением обеда. В этот день все равно никуда идти нельзя было – мы бы не успели добраться к следующей Нулевой до наступления темноты.
– Знаешь, что меня действительно беспокоит, – сказал Сабж, вяло ковыряя пластиковой вилкой в бумажной тарелке. – Если первый этаж затопило по колено, то подвалы наверняка залило полностью.
– Ну да, – подтвердил я, начиная догадываться, что он имеет в виду. – Ты думаешь, что те, кто там живет...
– Уверен.
Я отложил тарелку с удивительно безвкусным мясом. В Нулевой не оказалось ни специй, ни соли, а кисловатые корешки какого-то растения, которыми мы попытались сдобрить пищу, ничего не изменили. И все же это была первая горячая еда за двое суток, и мы упрямо жевали ее – кто знает, как обстоит дело с дровами на ближайших Нулевых.
Взяв дробовик, я подошел к окну и осторожно выглянул. Живых тварей опасаться не приходилось, но если оголодавший монстр решит прыгнуть в окно и мы снимем его на лету, стремительно холодеющий труп может причинить массу неприятностей.
– Зря стараешься, – сказал Сабж, – ее нельзя увидеть.
– Не понял.
– Мимикрия. Идеальная. Кожный покров не просто перенимает цвет окружающих предметов, но еще и меняет свою плотность и очертания. Капанта настолько сливается с окружающим ландшафтом, что пока она не начнет двигаться, ее не заметишь. А двигается она, только когда атакует.
К вечеру дождь стих. Влажный воздух зябко лип к телу. Наступало странное время – в этих практически лишенных сумерек широтах воздух до последнего удерживает свет, лишь слегка, почти незаметно вибрируя намеком на синеву ближе к тому моменту, когда солнце падает за горизонт.
– Интересно, а как получается, что Солнце не остывает в Океане, когда проходит под Землей? – спросил я. В окно периодически залетали порывы ветра. Было мерзко.
– Ну, на этот счет есть много теорий, – ответил Сабж. – Некоторые считают, что температуры Солнца хватает, чтоб выжечь в Океане коридор, и само оно как бы и не соприкасается с водой. Кто-то говорит о силовых полях.
– А ты как думаешь?
– А мне, если честно, по фигу.
Капли все реже срывались с выступов скалы и карнизов крепости. Их монотонный стук давил на веки и замедлял дыхание. Я хотел расспросить у Сабжа о Капанте, потому что за обедом он не стал углубляться в подробности. Но сил на разговоры не осталось. В конце концов, чуть не вывихнув челюсть в момент зевка, я сдался.
Но, видно, мы попали в какую-то кармическую заусеницу, и все, что ни планировали, – шло не так, как должно было. Вот и теперь, стоило мне капитулировать и смежить веки, как снаружи, едва ли не из-под окна послышался леденящий... С чем сравнить этот звук? В нем слились скрип, свист, шипение. И тут же вслед за ним раздался знакомый предсмертный визг живого существа.