Черепаший вальс
Шрифт:
Набрала в «Гугле» «Оранжевый». Телефонная компания «Оранж», апельсин, оранжад, город Оранж, фильм «Механический Апельсин», метилоранж, Оранжевая революция, принцы Оранские, генеалогия. Она кликнула «Генеалогия». Некто Филибер де Шалон, принц Оранский, родился в Лон-ле-Сонье, предал короля Франциска Первого, переметнувшись к его врагу Карлу Пятому. Предатель. Филипп предал меня. Вернулся в объятия жительницы коварного Альбиона. Лон-ле-Сонье, прочитала она на экране — родина Руже де Лилля.
Она свернулась в любимом кресле, ах, как удобно, мягкое сиденье, пухлые подлокотники, плоская спинка поддерживает поясницу. Не много завоеваний у моей любви: поцелуй у плиты, цитата из Саши Гитри, безумная эскапада в Лондоне и долгое ожидание, отнимающее все силы.
Она
Недавно она гуляла в сквере и издали заметила Луку. Он бродил вокруг дома, руки в карманах полупальто, как всегда. Жозефина с Дю Гекленом спрятались за дерево и подождали, пока он скроется из виду. Что ему надо? Наверное, узнал от консьержки, что она заходила к нему и догадалась про его двойную жизнь? Она не решалась себе признаться, что испугалась. А если он начнет ее в чем-нибудь обвинять, ругаться? Дю Геклен зарычал, когда увидел его. Шерсть на нем встала дыбом.
Следователи из опергруппы думали, по-видимому, что преступник живет в их доме. «Кольцо сжимается вокруг всех вас, — скривился инспектор Гарибальди. — Почему вы не подали заявление в полицию после того, как на вас напали в ноябре? Вы щадили преступника? Вы его знаете?» — «Нет, нет, — бормотала Жозефина каждый раз, когда он спрашивал об этом. Видимо, у них такой метод, по сто раз задавать один вопрос. — Я не хотела беспокоить мою дочь, Зоэ. Ее отец умер, его съел крокодил, я решила, что ей ни к чему новые переживания…» Он смотрел на нее, с сомнением покачивая головой. «Вам втыкают в сердце нож, а ваша первая мысль — не волновать дочь?» — «Ну конечно…» — «А-а… это называется мазохизм, и никак иначе! И как вам удалось избежать нескольких ударов, направленных в сердце?» Жозефина недоуменно посмотрела на него. Она ведь уже ответила на этот вопрос! «Благодаря посылке, отправленной друзьями моего мужа, в которой была кроссовка». Инспектор натянуто рассмеялся. «Кроссовка… вот как. Оригинально! Надо всегда брать с собой кроссовку, если выходишь вечером на улицу!» И он снова спрашивал про поездку в Англию. «И как нарочно, вы были в Лондоне, когда была убита капитан Галуа… Это чтобы состряпать алиби?» — «Я ездила к своему английскому издателю. У меня есть доказательства…» — «Вы не могли не знать, что она вас недолюбливала». — «Я заметила». — «У нее была назначена встреча с вами на следующий день после того, как…» — «Я не знала об этом». — «Она оставила записку, кстати… Не хотите взглянуть?»
Он протянул ей белый листок, где капитан написала большими буквами, черным фломастером: «Разобраться с РВ. Разобраться с РВ. Разобраться с РВ». «РВ — очевидно, рабочая встреча. Встреча с вами. Она, должно быть, собиралась задать вам еще вопросы в ходе этой встречи. У вас что, были разногласия?» — «Нет. Меня удивляла ее враждебность. Я думала, может, ей мое лицо не нравится». — «Ха! — засмеялся он. — Это, по-вашему, причина для подозрений? Надо подыскать другую отговорку. Или найти очень хорошего адвоката. Положение у вас не ахти…» Она расплакалась: «Ну что еще вам надо? Говорю же, я тут ни при чем!» — «Это все, мадам, так говорят! Самые закоренелые преступники все всегда отрицают и клянутся головой матери, что ничего не сделали…» Он постучал по столу, имитируя соло на барабанах. В эту минуту открылась дверь, и он прервал свое импровизированное выступление: пришел коллега с новыми сведениями. «Представляешь, у нас новый свидетель. То что надо! Это подруга той официантки. Она на три месяца ездила в Мексику и только что узнала про смерть подружки. Пойдем, ты нужен». — «Ладно, — заключил инспектор, — я ухожу, и вы можете идти, но в вашем деле не все гладко. На вашем
Выходя из кабинета инспектора, она всегда встречала соседей. Они ждали, сидя на деревянных скамейках в коридоре с облупившимися стенами, и даже не решались разговаривать. Все заранее считали себя виноватыми. Мсье и мадам Мерсон кипели от гнева, Пинарелли-сын тихо улыбался, словно знал какой-то исключительный секрет, а здесь сидел просто для виду, Лефлок-Пиньель с Ван ден Броком чувствовали себя уязвленными до глубины души.
— Ничего не поделаешь! Если мы откажемся сюда ходить, они притащатся к нам домой или запрут нас здесь, — возмущалась мадам Ван ден Брок, бешено вращая глазами.
— Нет, нет, — урезонивал ее муж. — Конечно же, это невыносимо, но мы должны подчиниться протоколу. Нервничать бесполезно, наоборот, надо противопоставить им ледяное спокойствие.
Мадам Лефлок-Пиньель получила медицинскую справку и могла не присутствовать на допросах.
А почему они считают, что убийца — кто-то из нас? — спросила себя Жозефина. Потому, что дядя Бассоньерихи со своим компроматом разжигал вражду и семейство мстило за то, что их подвинули в глубь двора? У мадемуазель де Бассоньер были досье на всех. Не только на обитателей корпуса «А»! И то, что я знаю троих из четырех жертв, еще не делает из меня сообщницу! А официантку я в глаза не видела! Все их умозаключения гроша ломаного не стоят. Это капитан Галуа их настроила против меня. Я ей чем-то не понравилась в первую нашу встречу. Я так действую на некоторых людей: они считают меня какой-то бесхарактерной, вялой кулёмой или даже полной дурой. Или ей моя книга не понравилась? Может, она хотела быть писательницей, а ей три рукописи завернули. И она говорила себе: почему она, почему не я? «Разобраться с РВ, разобраться с РВ». Это даже неграмотно как-то. Разбираются с делами или людьми, а не со встречами.
Она встала, пошла за словарем. Нашла нужную букву, прочитала, пробормотала: ну что, я права, разбираться: «выяснить подробнее, прояснить для себя». Встречу назначают, предлагают, подготавливают, организуют, откладывают — а не разбираются с ней. И потом, это не встреча, а допрос. Тоже разница. А обычно капитан Галуа не делала речевых ошибок, меня это тогда поразило. Немногие люди говорят совершенно правильно.
Она написала в блокноте эти буквы. РВ — да, рабочая встреча, но к тому же Реакция Вассермана, Резонное Возражение, Расстройство Восприятия, Роковой Вопрос. Зоэ просунула голову в дверь и беспокойно поглядела на мать.
— Ты что делаешь, мам?
— Работаю…
— Правда работаешь?
— Нет, рисуночки рисую, — призналась Жозефина, уставшая от круговорота неприятных мыслей.
— Покажешь? — неуверенно спросила Зоэ.
— Да ну, они неприкольные…
Зоэ села на подлокотник кресла. Жозефина протянула ей листок с разнообразными РВ и стала думать, как это объяснить любопытной девочке. Не хотелось рассказывать о допросе.
— А-а… — разочарованно протянула Зоэ, роняя листок. — Ты учишься писать эсэмэски?
— Нет, — удивленно ответила Жозефина. — Наоборот, когда я отправляю эсэмэс, я стараюсь писать все слова полностью, и я надеюсь, что ты так же делаешь. А не то разучишься писать по-французски…
— О! Я так делаю, да. Но другие — нет. Знаешь, что мне недавно прислала Эмма?
Зоэ взяла карандаш и написала рядом с Жозефиниными РВ:
— Послание из пяти букв и цифры, «Х4УКТБ».
— Полная бессмыслица! — воскликнула Жозефина, пытаясь расшифровать непонятную аббревиатуру.
— Нет… Думай, думай.
Жозефина прочитала буквы по порядку, потом задом наперед, но так и не догадалась.
— Сдаюсь, — сказала Жозефина.
— Произнеси вслух. Четыре означает «ч».
— Ха чу ка тэ бэ. Все равно непонятно.
— Думай.
Жозефина вновь прочла, на этот раз медленно, и опять не поняла.
— Нет, не получается.
— Ну слушай: Ха чу ка тэ бэ. А потом быстро произносишь… Хочу к тебе!
— Никогда бы не додумалась!
— Я вот за пять минут отгадала! Уже научилась!