Через Кордильеры
Шрифт:
Мы ползем чуть ли не со скоростью пешехода то вверх, то вниз, в зависимости от того, как покоробились много тысяч лет назад пласты земной коры, рождая будущие перуанские Кордильеры. А также в зависимости от того, как в этих нагроможденных пластах прорубили дорогу. Тормоз, газ, тормоз, газ. Шоферы в Уанте говорили, будто эта дорога гладкая, как пампа. И действительно, высотный график ее будет напоминать, прямую, а под микроскопом из него получилась бы приличная сейсмограмма.
— Стоп! Тормози, тормози! Черт бы его
Из-за поворота навстречу нам вылетел грузовик. Мы затормозили на 4 метрах, остановившись в двух шагах от переднего буфера грузового «форда». Секунды тишины, постепенно приходим в себя от испуга. Наконец опомнились.
— Разве вы не знаете, что проезд из Мехорады в Уанту сегодня запрещен? И где вы тут собираетесь развернуться?
Шофер грузовика растерянно топчется на размокшей дороге и оглядывается назад.
— Сегодня вечером я должен быть в Уанте, я не мог ждать.
— А мы-то тут при чем? Запрещение действует для вас сегодня так же, как для нас завтра. Ведь вы же можете врезаться во встречную машину, угробить и пассажиров и себя…
— Gringos cobardes! Matarse es para los debiles, no para nosotros, los peruanos, — неожиданно перебил нас шофер, сверкнув глазами. — Трусливые гринго! Гробятся только слабые, но не мы, перуанцы!
— Он принимает нас за американцев. Не отвечай ему, это ни к чему не приведет. Теперь надо как-нибудь проехать вперед… Постой!
Берем блокнот и карандаш, записываем номер «форда»: «89 С 615 Лима».
Разгорячившийся шофер быстро остывает.
— В Лиме мы сообщим об этом в префектуру. А как теперь вы думаете разъехаться?
Эта история длилась больше часу.
Спутник перуанца, вылезший из машины, командует шоферу, осаживающему грузовик. Метр за метром.
Через два километра на третьем дорога заметно раздалась вширь. Грузовик остановился на самом краю пропасти; между ним и скалою места оказалось ровно столько, чтобы нам проехать — и ни дециметра больше.
Хлопнули дверцы, и грузовик тронулся в направлении Уанты.
В запрещенном направлении.
Четыре листа из семи
Мехорада — горное местечко в конце каньона. Оно превратилось в захолустье несколько веков назад, когда расположенная неподалеку Уанкавелика утерла нос испанскому Альмадену и сама принялась цедить ртуть из Кордильер для рудников в Потоси.
Поэтому и сегодня время от времени через селение, грохоча, проносится товарный поезд с цистернами, горнозаводским оборудованием, динамитом, крепежным лесом и запасом продуктов для горняков Уанкавелики.
Строения в Мехораде поднимаются на крутой склон как бы прямо из реки. Если бы вместо реки здесь было озеро, можно было бы сказать, что находишься в Хальштадте, в австрийских Альпах. Но вот по узкому проходу между железнодорожными вагонами проходят ламы, и иллюзии рассеиваются.
Мехорада —
— До Орои отсюда пять часов езды, вы сможете быть там еще сегодня, — сказали нам в лавочке, где мы купили полбуханки хлеба и несколько банок консервов, чтобы не терять времени на обед.
— А из Орои мы за день доедем до Лимы, — дополнили мы оптимистическое пророчество, садясь в машину. — Завтра впервые в жизни мы увидим Тихий океан. Третий океан на нашем пути!
Этого нам не следовало говорить.
По противоположному берегу реки на дне открытой долины ползет товарный поезд, вышедший из Мехорады за несколько минут до нашего отъезда. Он в более выгодном положении, потому что движется по пути с неощутимым подъемом, и рессоры у него, наверное, в порядке.
Высотомер медленно переваливает за 3 тысячи метров.
— После большого промежутка здесь опять появились километровые столбы на дороге. Взгляни-ка, «370». Это наверняка отсчет от Лимы.
— Триста семьдесят — расстояние, приблизительно такое же, как от Пльзеня до Брно, может, чуть дальше, как до Марианок. Шесть часов езды, если бы это было…
Машина начала танцевать, как пьяная. Тормозим, останавливаемся почти на месте.
— Что случилось?
— Руль не слушается, будто его кто привязал. Странная картина! Передние колеса, словно вывихнутые, беспомощно отклонились от вертикальной оси. Низ их смешно торчит из-под машины, верх вдавлен вглубь, под крылья.
— Поломалось колесо, взяло да упало…
Это юмор висельника, самая естественная реакция при мысли, что колесо могло бы сломаться двумя километрами раньше, на узкой дороге над пропастью Мантаро. Во время спуска с любого короткого и крутого склона при отказавшем руле тормоза вряд ли нам помогли бы. Проходит некоторое время, пока удается превозмочь ужас отчетливо представившейся картины, что могло бы случиться дальше. 100 метров или 1 000… Какая разница? Привыкать к этому нам бы уже не пришлось…
— Пожалуй, Тихого океана мы завтра не увидим. Похоже, что несколько дней и несколько ночей нам придется провести на шоссе. Хорошо еще, что не лопнули тяги управления. Тогда мы просидели бы два месяца, ожидая, пока не придут с родины новые.
Поднимаем машину на домкрат, подкладываем запасное колесо вместо подставки, достаем инструмент — и через полчаса осмотр случившейся беды закончен. Устанавливаем, что утеряна правая подвесная серьга вспомогательного листа нижней рессоры. Коренной лист лопнул в двух местах, а центровой болт срезало. Удерживать колеса нечем.