Через костры и пытки
Шрифт:
Спиноза настойчиво изучал труды древних и современных философов. Он восторгался жизненным подвигом Джордано Бруно, оставшимся верным своим идеям даже на костре инквизиции. Он сочувствовал Уриэлю Дакосте, не побоявшемуся выступить с учением, в котором отвергал вечные «истины» иудейской религии. Его привлекали мысли Галилея. Но кумиром Баруха Спинозы в те годы был французский философ Ренэ Декарт.
Главное, что нашел Спиноза у Декарта, — это стремление объяснить мир не путем умозрительных рассуждений, а с помощью практического освоения природы. Математик, физик,
До Декарта философия была чисто умозрительной наукой. Декарт считал, что она должна отказаться от подобного подхода к миру. Философские словопрения его предшественников, поиски объяснений причин тех или иных явлений в мире сверхъестественного — все это было чуждо его практической философии. И хотя Декарт так и не смог подняться до материализма, видя первопричину всего существующего сразу в двух субстанциях — материальной и духовной, то, что он сделал в философии, было огромным шагом вперед.
Спиноза преклонялся перед великим французом, но имел свои взгляды на окружающий мир. И он высказал их в «Кратком трактате о боге, человеке и его счастье», в котором впервые попытался собрать воедино свои представления по всем тем вопросам, которые вызывали особый его интерес.
Когда трактат Баруха Спинозы попал в руки раввинов, они пришли в полное замешательство. Еще бы, автор трактата отверг все святыни иудаизма: отверг Библию и Талмуд, святое учение отцов. Да разве только это? Он даже представил всевышнего так, что это могло вызвать радость лишь у еретиков. Бог Спинозы перестал быть… богом.
Да, именно так. Ведь он заявил, что бог и природа — это одно и то же. У него бог не только творящий, но и сотворенный. Кем? Самим собой? Вне природы у Спинозы бога нет. Вне природы он не может существовать, но тем самым отрицалось самостоятельное, личное существование бога. Это же явная ересь, которая низводит великое духовное начало до уровня материального. Какое кощунство!
Спиноза не одумался, как рассчитывали раввины. За то время, которое ему было отпущено для размышлений, он еще более утвердился в мысли о ложности религиозного вероучения, о необходимости дать рациональное объяснение тем явлениям природы, которые объяснялись лишь ссылками на божественную волю. Он стал еще более непримиримым, сам предопределив решение раввината.
Теперь раввины совещались недолго. Участь Спинозы была предрешена. Он сам пожелал быть отлученным от церкви. Иного пути к тому, чтобы пресечь ересь, раввинат не видел. Отлучение, и только отлучение.
27 июля 1656 года в синагоге Бет-Яков прозвучали слова анафемы…
Он был одинок, как некогда Уриэль Дакоста. Отец умер за два года до того дня, когда раввины прокляли Баруха Спинозу. Весьма значительное наследство, оставленное отцом, Спиноза отдал сестрам. К чему ему были капиталы, если он не думал заниматься торговлей и коммерцией!
Он был очень непритязателен, вел скромную жизнь, и мирские блага не прельщали его.
Но надо было жить, а деньги даром не даются. И Спиноза, имя которого навсегда вошло в историю философии, освоил профессию шлифовальщика оптических стекол. Труд шлифовальщика был нелегок, требовал очень тщательной и скрупулезной работы. Приходилось все время глотать стекольную пыль, которая оседала в легких. Но эта профессия давала ему средства для удовлетворения самых необходимых и очень скромных запросов.
Запасы его были в самом деле скромны. Простая пища, табак, одежда, которая приличествует шлифовальщику стекол, — вот и все, что требовалось ему. Спиноза мог быть богатым, но отказался от богатства, считая, что излишества лишь развращают людей.
Ему приходилось очень много работать: днем у шлифовального станка, обтачивая стекла и глотая стекольную пыль, а ночью над философскими проблемами, так как днем для этого не хватало времени.
Но Спиноза не сетовал на судьбу. Он всегда считал, что все великое создается трудом, тяжелым трудом, что в истинной науке нет легких путей, нет легких решений.
Однако к этим трудностям прибавились и другие. Совет раввинов не оставил Спинозу в покое. Раввины не могли смириться с тем, что дерзкий отступник с пренебрежением отнесся к отлучению. Они не могли смириться с тем, что он продолжает жить и здравствовать. Ведь так и каждый член общины может прийти к мысли, что отступничество от веры ничем не грозит, кроме публичного отлучения в синагоге. А надо было сделать так, чтобы пример Спинозы служил в назидание другим, чтобы каждый, прежде чем сделать неверный шаг, задумался бы о том, какие неприятности и лишения ожидают его в будущем.
Раввинат обратился к городским властям с просьбой обуздать нечестивца. Магистрат, как и следовало ожидать, откликнулся на эту просьбу и предложил Спинозе немедля убраться из Амстердама.
Но он и тут не впал в уныние. Изгнание так изгнание. Декарт всю жизнь был изгнанником и окончил свой путь в Швеции. Да только ли Декарт? Скольким мыслителям приходилось выступать в роли изгнанников только потому, что они не шли проторенными путями в науке, а пытались найти новые, неизведанные, найти и открыть их людям.
Вынужденный отъезд из Амстердама ничуть не повлиял на заведенный Спинозой распорядок жизни. Он ни на день не прекратил занятий философией, продолжал упорно читать научную литературу, писать, словно бы ничего и не изменилось. Он не предавался переживаниям, он очень ценил время.
В изгнании Спиноза пробыл недолго. Несколько месяцев он провел в небольшой деревушке, а затем получил возможность возвратиться в родной город.
Но покоя по-прежнему не было. Раввины продолжали травлю философа. Они поклялись довести дело до конца. Им и Спинозе не было места в одном городе.