Через мой труп
Шрифт:
Когда Ироника очнулась, она чувствовала себя неплохо. Несмотря на то что ее словарный запас был еще довольно ограничен, мы смогли понять, что она в точности не помнит, что с ней случилось. Когда я кое-что ей рассказал, она припомнила, что была на кухне, однако так и не смогла сообразить, почему вдруг оказалась в больничной палате. Тем не менее дочка здесь быстро освоилась. Мы же, как могли, развлекали ее, кормили конфетами и рассказывали разные истории. Кто-нибудь один из нас постоянно был рядом с ней.
Через день нам разрешили забрать ее домой.
Вновь увидев свою комнату, Ироника пришла в совершенный восторг и, пока мы ее раздевали,
Наконец мне все это надоело, и я пошел к мусорному контейнеру за колготками Ироники. Конечно же на улице шел дождь, и я вымок до нитки, роясь в грязи и безуспешно пытаясь их отыскать. Колготок нигде не было. Вокруг меня весь асфальт был засыпан мусором, и я ощущал удивленные взгляды соседей, направленные на меня из окон ближайших домов. Одно из двух: или контейнер уже опорожняли, или кто-то другой успел забрать колготки. Я принялся собирать мусор, тихонько проклиная себя за то, что собственноручно выкинул «улику». Мокрый и грязный, я вернулся домой и принялся объяснять, почему не сумел найти колготки. Лина отвела меня в ванную, где я скинул с себя испачканную одежду и хорошенько вымылся под душем. Жена практически не задавала вопросов — просто стояла и пристально смотрела на меня, однако, когда, выйдя из душа, я попытался ее обнять, она решительно вырвалась. Весь остаток дня она совсем не разговаривала со мной, однако уже на следующий день стала опять прежней доброй и нежной Линой. Казалось, будто ничего не произошло, и я вздохнул с истинным облегчением.
В тот же самый день Лина уволилась с работы, чтобы иметь возможность полностью посвятить себя дому. Я не считал, что это так уж необходимо, однако, поскольку супруга была непреклонна и мы вполне могли себе это позволить по финансовым соображениям, вопрос был решен. Это означало, что теперь я мог всецело сосредоточиться на работе, однако в то же время характер наших с Ироникой взаимоотношений полностью изменился. Отныне уже у них с Линой появились от меня тайны, и я порой не понимал мимолетных взглядов и знаков, которыми они обменивались.
Постепенно мы привыкли к новому ритму жизни. Моя работа теперь протекала почти в полной изоляции, Лина с Ироникой проводили все больше времени вместе, живот жены рос с каждым днем. Ни один из нас никогда больше не произнес ни слова об инциденте с ножом, однако всякий раз, как мне случалось заиграться с Ироникой, я ловил на себе настороженный взгляд жены. Казалось, отныне она ни на секунду не намерена упускать дочь из поля зрения, меня же такое ощутимое отсутствие доверия с ее стороны порядком раздражало.
К тому времени я как раз добрался до самой кульминации «Внутренних демонов», и подобные отрицательные эмоции отнюдь не способствовали дальнейшей работе
Книгу я окончил практически в то самое время, когда Лина родила нашу вторую дочь, Матильду. Роды прошли гладко. Лина вернулась домой уже спустя два дня, а за Ироникой все это время присматривал ее дед. Когда мы с обеими дочерьми оказались наконец дома, у меня создалось такое впечатление, что атмосфера как будто очистилась. Мы снова стали единой семьей. Я сдал роман на редактуру и теперь мог всецело посвятить себя девочкам, а Лина рассчитывала получить девятимесячный послеродовой отпуск, во время которого мы смогли бы вовсю наслаждаться жизнью.
Все были рады и счастливы вплоть до самого дня выхода книги.
СУББОТА
25
Насыщенный событиями день так меня утомил, что следующим утром лишь настойчивые телефонные звонки, гулко отдававшиеся в стенах моего гостиничного номера в «Мариеборге», заставили меня наконец очнуться. Ночью я умудрился сбросить одеяло и теперь чувствовал себя слегка замерзшим.
— Это Финн, — донеслось с противоположного конца телефонного провода.
— Который час? — с трудом выдавил я.
— Порядок, — успокоил Финн. — На ярмарку ты успеваешь. Я только хотел убедиться, что ты у себя.
Я ответил нечленораздельным мычанием.
— Просто вчера все так закрутилось, — продолжал Финн. — Вот я и подумал, что нелишним было бы…
— Все отлично, Финн, — перебил я его. — Уже собираюсь. — Не дожидаясь его ответа, я бросил трубку.
Была еще только суббота.
Мне казалось, что я нахожусь в городе уже несколько месяцев, и перспектива того, что сегодня снова придется сидеть и часами подписывать книги, представлялась такой же заманчивой, как писателю-дебютанту первое чтение своих опусов на публике. Сделав над собой усилие, я потащился в ванную.
Из зеркала на меня смотрела бледная, как у мертвеца, физиономия с темными кругами вокруг глаз. С левой стороны груди под самым соском красовался огромный, почти черный синяк, отзывавшийся резкой болью при каждом глубоком вздохе. Поежившись, я забрался под душ. Хоть я и включил горячую воду на максимум, тепло не торопилось возвращаться в мое тело. Казалось, ночные приключения поселили во мне некий холод, прочно укоренившийся внутри за время сна. Стремясь прогнать внезапно нахлынувшие воспоминания о Марии, я попытался сосредоточиться на ежедневном утреннем ритуале. Привычные процедуры бритья и причесывания помогли мне отвлечься.
За завтраком я ограничился чашечкой кофе и булочкой, которые проглотил, не глядя, одновременно листая утреннюю газету. Просматривая раздел новостей, я нервничал. Мне все время мерещилось, что, перевернув страницу, я увижу портрет Вернера. И вместе с тем я был абсолютно убежден, что, когда его труп будет обнаружен, я узнаю об этом гораздо раньше, чем газеты.
— Так ты завтра уезжаешь? — спросил Фердинан, когда я проходил мимо его стойки.
Я внезапно засомневался. Хотелось как можно скорее покинуть город, однако у меня еще оставалось дело, справиться с которым, находясь в летнем домике в Рогелайе, было невозможно.