Через тернии – в загс!

Кускова Алина

Смоленский постучал в соседскую дверь и замер на пороге, прислушиваясь. Звонить не хотелось – с некоторых пор, заходя к Эмме, он только стучал. Таким образом Смоленский давал понять, что это пришел именно он, а не кто-то другой. За дверью раздалось шуршание, скрип и чьи-то легкие шаги. Чьи-то! Павел Павлович мог на слух определить походку любимой женщины. Так легко ступать могла только она. Он выпрямил спину и втянул живот. Дверь распахнулась, и возникшая в проеме восхитительная Эмма искренне обрадовалась его приходу. Смоленский переступил порог, держа перед собой свежий низкокалорийный торт со взбитыми сливками.

Эмма

захлопала в ладоши и побежала ставить чайник. Она так радовалась, что Смоленскому показалось, не случилось ли в ее жизни чего-то более приятного, чем его визит. Интересоваться напрямую было неудобно, все же знакомы они были не так близко, как ему бы хотелось. Придет время, и она все расскажет сама. Смоленский не сомневался – такое время обязательно придет.

Пока профессор пил с соседкой чай, Алена приводила в действие свой жуткий план. Попасть в подъезд не составило особого труда, она просто дождалась, когда кто-то из жильцов выйдет. Как и описывала Метлицкая, на этаже в профессорском доме действительно оказались только две квартиры. Чтобы к ним пройти, прямо из лифта, нужно было сначала миновать небольшой коридорчик, потом завернуть за угол. Такая странная планировка оказалась очень подходящей для задуманного дела. Никто из других соседей, вознамерившихся пройтись на свой этаж пешком, при всем желании не увидел бы Аленкино изобретение – связанные ручки обеих квартир. Алена ехидно улыбнулась. Да, она добрая фея для Аллочки и злой гений для профессора Смоленского и его соседки – вреднючей Эммы. И принялась распутывать веревку. Один ее конец она приторочила к двери Королевой, а второй принялась тянуть до двери Смоленского. Благо, что входы в квартиры располагались напротив друг друга. Неожиданно она поняла – веревки не хватает! Она все так здорово придумала, и вдруг такой облом! Но внезапно догадка осветила ее лицо, и девушка принялась вытаскивать свой ремень из джинсов. Этого вполне хватило, чтобы связать две ручки. В довершение всего она достала ножницы и перерезала идущие в жилище провода телефонного кабеля.

– Ну, вот, мы очень мило провели время, – Эмма поднялась и выразительно посмотрела на гостя.

– Конечно, конечно, – спохватился тот, – мне действительно пора. У меня рано утром пересдача. То есть не у меня, а у одной моей студентки, довольно симпатичной особы, не желающей вникать в азы экономической теории. – Смоленский приложился с поцелуем к руке Эммы и попятился к выходу.

– Да, – сказала та жеманно, – можно было бы еще посидеть немного…

– Правда?! – обрадовался профессор и остановился у порога.

– Но, – Эмма округлила глаза, – это совершенно невозможно. Мне нужно подготовиться к завтрашнему дню. Рано утром я еду инспектировать региональные офисы.

– Жаль, – обреченно вздохнул Смоленский и подошел к входной двери, – надо, так надо.

Эмма забежала вперед него, щелкнула задвижкой и повернула ручку замка. Та осталась на месте. Виновато улыбнувшись, она повторила попытку. Безрезультатно.

– Дайте я, – сказал Смоленский и изо всех сил приналег на ручку. Та сделала минимальный поворот, но дверь не открыла. – Что-то у вас с замком, – заявил профессор и заглянул в глазок. – Или кто-то держит дверь с обратной стороны.

– Кто держит дверь с обратной стороны?! – изумилась Эмма. – Этого не может быть! Кому это нужно? Это вы что-то придумали, чтобы задержаться в моей квартире. Достаточно, Пал Палыч, я сполна оценила вашу шутку. Открывайте дверь!

– Я ничего не предпринимал и оставаться-то

не собирался. У меня завтра экзамен у студентов, я не могу опаздывать. Я за это их сам наказываю.

– Так я вам и поверила, отойдите от двери! – Эмма разбежалась и прыгнула на дверь.

– Зря стараетесь, – желчно заметил Смоленский, – она открывается в другую сторону.

– Что же делать?! – вскрикнула та извечным вопросом русской интеллигенции.

– Дайте отвертку, – заявил профессор, – я попытаюсь разобраться с замком. Мне кажется, внутри что-то заело и не отпускает. – Смоленский щелкнул замком пару раз и удивленно уставился на дверь. – Ничего не понимаю. Если это не замок, то что же?

Эмма побежала за отверткой. Смоленский, как только она скрылась, послал потолку, а подразумевал он – небесам, воздушный поцелуй и потер руку об руку. Эмма вернулась, вооруженная всем имеющимся в доме колюще-режущим арсеналом. Смоленский выбрал отвертку и пилочку для ногтей и подступился к замку. Когда механизм был полностью разобран, а произошло это через час, во время которого Эмма успела угостить Смоленского чашечкой бодрящего кофе, ничего не изменилось. Дверь не открывалась.

– Нужно позвонить в службу спасения, – сказала Эмма, глядя на разобранный замок, – только не разбирайте дверную ручку! Мне только этого не хватало.

Смоленский пожал плечами и сложил инструменты на телефонную тумбочку. После этого он снял трубку и подал ее Эмме.

– Вы что, издеваетесь, – возмутилась она, поднося трубку к уху, – она молчит!

– А что, – поерничал тот, – она приучена у вас петь романсы?

– Я вам серьезно говорю – телефон не работает.

Эмма озадаченно замолчала.

– Какое-то странное стечение обстоятельств, вам не кажется? – Смоленский повернулся и пристально посмотрел Эмме в глаза:

– Складывается такое впечатление, что все это вы проделали специально для того, чтобы заманить меня и оставить здесь ночевать!

– Что вы говорите?! – вспыхнула Эмма, подозревая профессора во всех тяжких грехах. – Это вы все проделали специально, чтобы здесь остаться.

– Нет, это смешно, честное слово, – веселился профессор, – как будто у меня в доме нет собственной кровати. С какой стати я должен хотеть оставаться у вас на ночь?!

– С такой! – крикнула Эмма. – С такой стати, что я вам нравлюсь! И вы за мной, – она гордо вскинула голову, – ухаживаете, между прочим.

– Вот именно, – проиронизировал Смоленский, – между прочим. А мог бы ухаживать вполне нормально, если бы не ваш прощелыга Максим!

– Максим! – закричала Эмма и бросилась за мобильным телефоном.

– Давайте, давайте, – пошел за ней следом Смоленский, – звоните ему. «Ах, Максим, я тут закрылась с мужчиной наедине, и он стал ко мне приставать, приезжай, спаси меня!» – Он пытался изобразить Эмму, стараясь придать своему голосу ее интонации.

– Неправда, – возразила Эмма, набирая номер Емельянова, – вы ко мне не приставали.

– Так сейчас же и начну, чтобы было, о чем говорить! – пылко заявил Смоленский и прижал Эмму с телефоном к своему мускулистому телу.

– Перестаньте, – та не восприняла серьезно его заявление и отстранилась. – Он не отвечает, у него отключен мобильный. Что делать?! Кого вызвать?

– О, – ткнул пальцем в дисплей сотового Смоленский, – и ваш телефончик-то сел.

– Какая разница, – горько вздохнула та. – В одном вы действительно правы. Кто бы нас ни спасал, он подумает самое худшее. И это худшее отразится на моей репутации.