Черная бабочка
Шрифт:
Мама лежала на койке, склонив голову в сторону зияющего ночной тьмой окна, и, кажется, дремала. Я тихо прошла внутрь, прикрыла дверь, но та громко скрипнула, и мама посмотрела на меня. Я широко улыбнулась, пряча свой страх. Она была бледной.
— Ну как же так, ма-а-ам, — как бы шутя произнесла я, поставила сумку с вещами на стул у койки, а сама присела рядом с матерью, осторожно подвинув ее ноги. — Что стряслось? — спросила я уже серьезнее. Все-таки пневмония, да?
Мама подозрительно отвела глаза, при этом сжав мое запястье, и сказала:
— А как же вечеринка?
— Боже, серьезно? — закатила я глаза. — Ты в больнице,
— Прекрасно воспитала. Ты умница, Джен. И спасибо за вещи.
— Ты не ответишь на мой вопрос? — нахмурилась я, следя за мамой глазами. — Доктор все равно расскажет. Почему бы тебе самой не поделиться? Если ты думаешь, что я брошу свою подработку или сделаю что-то еще более глупое, то, нет, мама, не сделаю. Работу не брошу, стипендии на все не хватит, а мне за квартиру нужно платить. И учебу не оставлю, обещаю тебе. Остался всего-то год. — Мы помолчали немного, и из этого молчания я поняла, что мать не хочет меня пугать, потому я произнесла сама: — Они нашли у тебя опухоль?
Да. Я попала в точку. Лицо мамы сразу осунулось и потемнело. Отвернувшись, я уставилась в окно, видя лишь свое отражение в темном холодном стекле.
Что за черт? Почему все именно так? Мы жили размеренно, спокойно. Боли к матери не возвращались. Да, я знала, что рак груди легко поддается хирургическому вмешательству, но в прошлый раз мама справилась без этого — опухоль не развилась дальше. Но, похоже, это было ремиссией.
— Мам, если ты не подпишешь согласие на операцию…
— Мисс Дэвис, — за спиной распахнулась дверь, и в помещение вошел высокий мужчина латино-американской внешности. Именно доктор Мартинез в прошлый раз помог маме восстановиться после того, как она попала в больницу. Это было, кажется лет пять назад. — Хорошо, что вы приехали. Вам следует подписать согласие на хирургическое вмешательство…
— Как раз об этом спрашивала, — резко поднялась я, обрадовавшись услышанному.
Мужчина оторвал взгляд от планшетки с бумагами, кивнул мне, а после сдержанно улыбнулся, говоря:
— Давно вас не видел, мисс Дэвис. Это хорошо, не нужно болеть, верно? — Своеобразная ирония доктора отразилась на моих губах робкой улыбкой. — Ну что ж, миссис Дэвис дала согласие на операцию, потому осталась лишь ваша подпись, как единственного родственника. — Ну, это преувеличенно. Родственники у нас были. В Англии. Однако все правильно, не срывать же их с насиженного места, чтобы те прикатили сюда. Все просто — они не приедут, даже если одна из нас умрет. Мама давно не общается со своей старшей сестрой. Глупо и смешно, но тетя Мэйди увела мужа у моей матери, то есть моего отца. Ситуация идиотская. А ведь я обожала тетю со своего самого глубокого детства. Она всегда была рядом. Как оказалось, слишком близко.
Подписав документы, предварительно их прочитав раза три, чтобы ничего не пропустить, не допустить ошибки, путаницы и тому подобное, я отдала бумаги доктору Мартинезу, зайдя в ординаторскую, где он разговаривал с медсестрой.
— Отлично, порядок, — проверил доктор наличие моих подписей и посмотрел на меня, — можете, отправляться на вечеринку. С днем рождения, мисс Дэвис.
— Оу… спасибо. Мама рассказала? — хохотнула я.
— Именно так. Не волнуйтесь, с ней все будет хорошо. Подлечим, приведем в форму, а после назначим день операции.
— Когда
Я согласно закивала, но без особого энтузиазма, слишком уж меня пугало положение, в котором оказалась мама. Заболеть, когда стала прогрессировать куда более серьезная болезнь — что может быть хуже?
В общем, я решила еще раз зайти к матери, пожелать ей доброй ночи и сказать, когда снова приеду. Однако, когда сунулась в палату, то сразу поняла, что мама уснула. В глаза бросилась темно-синяя бархатная коробочка, лежащая на прикроватной тумбочке, и что-то поблескивало в приглушенном свете лампы. Я тихо подошла поближе и, закусив губу, чтобы не расплакаться, осторожно взяла в руки золотистые часы с тоненьким браслетом, на внутренней стороне которого было выбито каллиграфическим шрифтом: «С любовью. Мама». Рядом лежала короткая записка: «Я знала, что ты заглянешь ко мне перед уходом, милая. Вот мой подарок, ты ведь так хотела эти часики. С днем рождения, Дженни. Я горжусь тобой».
Боже, они ведь такие дорогие. Мама потратила столько денег. Непременно отругаю ее за такую покупку. Но… как же приятно.
Я наклонилась к ней, мягко коснулась губами щеки, поправила одеяло и шепнула:
— Увидимся завтра, мам. Спасибо, — и покинула палату с теплой улыбкой, а на запястье левой руки сверкали золотистые часики.
Спустившись в фойе, я решила взять кофе. Потоптавшись у автомата, я выбрала напиток по вкусу, сунула купюру, немного нервно нажала на кнопку и стала дожидаться, когда наполнится стаканчик. Именно тогда и загудел мой сотовый.
Забирая стакан с горячим кофе, я второй рукой вытащила из сумочки телефон и, вздохнув, провела про экрану пальцем, отвечая на вызов.
— Хейли… — открыла было я рот, но гремящую на заднем фоне музыку прорезал звонкий голосок моей подруги, которая ревела:
— Джен! Пожалуйста, забери меня отсюда! Пожа-а-алуйста! Сэмми не отвечает на звонки! Я не знаю, что делать!
— Так, спокойно, — отрезала я, уже вышагивая через все фойе в сторону двери. Кивнув напоследок охраннику, я выскочила на улицу и пересекла дорогу, глазами выискивая урну, чтобы выбросить стакан с кофе. От вопля подруги мне уже ничего в горло не полезло бы, несмотря на то, что я дико хотела взбодриться. — Ты можешь выйти куда-нибудь, где потише? — спросила я Стоун, но та снова всхлипнула, и мой раздраженный голос сорвался на негромкий крик: — Да что такое, Хейли?
— Тут этот парень. Я не знаю… Он пристает ко мне, причем все так реагируют, будто в этом месте только подобной хренью и занимаются! — проорала подруга, изумляя меня своим страхом. Что за ерунда? Хейли обожала мужское внимание, неужто дело совсем дрянь? — Я спряталась от него, но он вообще какой-то чокнутый. К тому же пьяный. Дженни, он слишком пьян. Или обдолбался… я не уверена… Танцует на сцене посреди зала, никто не осмеливается к нему приближаться. Я хочу убраться отсюда, приезжай, пожалуйста.