Черная башня

Домбровский Анатолий Иванович

Глебов возник между ними с широко расставленными руками. Ладонщиков обнял Холланда и отвел в сторону. Не сделай они этого, быть бы драке. Вальтера, во всяком случае, удалось удержать с большим трудом: понадобилась не только сила Глебова, но и умение Жанны упрашивать и успокаивать.

«Если у Вальтера сдают нервы, — с тревогой подумал Клинцов, — то чего же ждать от других?» — Вслух же он сказал, когда все успокоились:

— Будем ждать еще полчаса. Спроси у Саида, — попросил он Глебова, — не было ли у его отца какого-либо оружия, когда он уходил — ножа, кинжала, топора.

Глебов

спросил.

— Саид ответил, что отец ушел с ножом.

— Значит, он охотится за ч у ж и м, — заключил Клинцов. — И мы не вправе ему помешать, — повысил он голос. — У каждого из нас есть такое право — убить ч у ж о г о. Но приказываю здесь еще я! Итак: всем разойтись и заниматься своим делом. Со мной останется только Холланд. Ты, Жанна, — сказал он жене, — тоже оставь меня на несколько минут, помоги, например, Саиду приготовить обед, что ли. И последи, чтобы он не сбежал, не отправился на помощь отцу.

— Хорошо, — неохотно согласилась Жанна. — А за Саидом пусть следят мужчины. Кузьмин, например. Ты слышал, Кузьмин, что приказал начальник экспедиции? — спросила она у дежурившего возле входа Николая Кузьмина.

— Слышал, — ответил тот. — Мышь мимо меня не проскочит!

Едва Клинцов и Холланд остались вдвоем, Клинцов вынул из-под матраца толовую шашку, которую он прихватил с собой, возвращаясь утром из штольни, и протянул ее Холланду.

— Ну? — спросил Холланд, вертя в руке шашку. — Зачем это?

— Нужен детонатор, — сказал Клинцов. — Можете ли вы, Джеймс, сделать детонатор?

— Сделать? Но ведь существуют готовые детонаторы. У меня есть две или три такие штуковины, случайно оказались в сумке. И метра три бикфордова шнура. Но зачем вам это?

— Очень хорошо! — обрадовался Клинцов. — Это большая удача! Вы просто молодчина, Джеймс!

— Я, разумеется, счастлив, что доставил вам нечаянную радость. Но тут нет никакой моей заслуги. Когда Селлвуд решил взорвать стену башни, он приказал мне приготовить взрыватели. С той поры они в моей сумке. Принести, что ли?

— Нет, Джеймс, — остановил Холланда Клинцов. — Я еще не все сказал. Теперь, когда есть детонаторы, срабатывающие, насколько я понимаю, только от бикфордова шнура, задача заключается в том, чтобы создать детонатор, взрывающийся от какого-нибудь примитивного ударного устройства, как запал гранаты. Это возможно, Джеймс? Ну, пошевелите мозгами, призовите ваш опыт! Нужна граната, Джеймс, которая взрывалась бы через секунду-другую.

— И вы пойдете с нею на ч у ж о г о? — догадался Холланд.

— Да. Я пойду с нею на ч у ж о г о, потому что нельзя оставить вас без пистолета. Так как же, Джеймс? Я очень надеюсь на вас.

— Нет, — помолчав, ответил Холланд. — Этот детонатор переделать невозможно. Он взрывается мгновенно и только от искры. В нем нет дистанционного устройства. Роль такого устройства выполняет бикфордов шнур. Пока шнур горит, толовую шашку можно швырнуть, отбежать от нее и так далее. Но как только огонь достигает детонатора, он мгновенно взрывается. И шашка тоже. Можно, конечно, сколь угодно укорачивать шнур… Да, взять очень короткий кусочек шнура — сантиметр-два, привязать к шашке зажигалку…

Потом вы становитесь за укрытие, за угол, например, в нужный момент щелкаете зажигалкой, шнур загорается, вы бросаете шашку в противника, раздается взрыв… Только так. Ничего другого предложить не могу.

— Хорошо, — согласился Клинцов. — Соорудите мне такое устройство, Джеймс. И не откладывайте работу в долгий ящик. Еще одна просьба: никому не говорите обо всем этом, сделайте все незаметно.

Холланд сунул толовую шашку в карман и удалился.

Возвратилась Жанна. Молча села рядом, вздохнула. Пришел Глебов. Тоже сел, не говоря ни слова. Да и никто не разговаривал: всеми овладело напряженное ожидание. Тишина лишь усиливала это напряжение.

Неведение при здравом рассудке — жестокое испытание, особенно тогда, когда в области неведения оказываются источники жизненно важной информации. Такое неведение — это отсутствие ответов там, где рождаются один за другим сотни больных вопросов, касающихся жизни и смерти, чести и позора, победы и поражения, свободы и рабства… Лавина вопросов, которую, кажется, ничто не в силах остановить, разве что вопль отчаяния и безумия. Или забота о ближнем своем. Первым это понял Глебов.

— Мы тут сидим, — сказал он не очень громко, но его услышали все, потому что стояла удручающая тишина, — а они, возможно, нуждаются в нашей помощи.

Это не так, — ответил Клинцов: он хоть и понял Глебова, его желание прервать напряженное молчание, но понял также и то, что его слова — сигнал к необдуманным поступкам. — Это не так! — произнес он еще раз и громче. — Если они живы, то в нашей помощи не нуждаются: толпа при такой охоте — не помощник. Если же они мертвы — то тем более не нуждаются в нашей помощи. А они либо живы, либо мертвы — третьего не дано: убийца отлично владеет своим ремеслом. Ждать! — приказал он, осознавая, что приказа хватит ненадолго, что ожидание не может быть длительным, что есть предел, за которым оно будет восприниматься как трусость, как отвратительная трусость — уродливое дитя эгоизма и неблагородства.

Если разум способен погасить чувство, то сильное чувство способно отмести все доводы разума. То, что сказал Клинцов, — доводы разума. То, что сказал Глебов, — продиктовано чувством. Воля еще какое-то время будет колебаться между двумя этими точками, но в конце концов наступит момент, когда она прикажет действовать, — и трудно предугадать, у какой точки в этот момент будет находиться ее маятник. Скорее всего — у точки, обозначенной Глебовым: неразумно жертвовать кем-либо, но какие доводы разума способны противостоять самопожертвованию?

Приказав ждать, Клинцов, расчетливо создал ситуацию, в которой решающее слово, как ему думалось, все равно будет принадлежать ему: он выиграет время, необходимое для того, чтобы Холланд успел приспособить к толовой шашке взрыватель, и для того, чтобы в каждом, кто способен на самопожертвование ради других, вызрело это чувство и вместе с ним способность понять его, Клинцова, и признать его право на самопожертвование Он заявит об этом праве первым и выиграет…

— Джеймс, — напомнил он Холланду, — я жду вас.