Черная богиня
Шрифт:
– Ваши друзья – наши гости. Их поселили в храме.
– Я бы хотел поговорить с моей невестой.
– Такое может разрешить только богиня.
– Ну, так передайте вашей богине мои пожелания. А еще скажите, что я требую, чтобы мою невесту поселили здесь, в соседней палате.
– Здесь больница, милейший, а не дом свиданий, – зло хмыкнул Домбоно.
– Моя невеста может помогать мне здесь по уходу за больным, – улыбнулся Холодов. – У нас этому даже археологов учат. Как-никак наша медицина без жрецов обходится. Вероника нужна мне здесь. Я буду только рад, если она поможет мне в послеоперационном
Домбоно, не удостоив Алексея ответом, вышел из палаты.
– Он в ярости, – сказал Мин-Ра, когда дверь с шумом захлопнулась за верховным жрецом. – Как же, как же, он ведь здесь величайший врач в истории Мерое. А ты его обижаешь…
И принц залился веселым смехом.
– Просто мне нужна определенность, мой мальчик. Когда все закончится, я постараюсь все объяснить тебе. Про Домбоно, в частности.
«Интересно, – подумал Алексей, – пришлют ли ко мне Нику? Поселят ли рядом? Господи, пусть материнская любовь окажется в сердце Сикиники сильнее ее женской тоски! На что она решится, Господи? Позволь мне выстоять в этой битве!»
Алексей раскрыл чемоданчик и выложил на стол хирургические инструменты. А еще стетоскоп, тонометр, маленький молоточек.
Мальчик немного испуганно глядел на все его приготовления, на стетоскоп, а затем скорчил жалобную мордочку при виде Холодова с «трубочками» в ушах.
– Так, а теперь я послушаю, что там делается у тебя внутри, – с улыбкой сказал Алексей, приподнимая прозрачную рубашечку на теле Мин-Ра. – А потом послушаю твое сердце и точно-преточно скажу тебе, все ли с тобой в порядке, – и он приложил трубку к груди мальчика. Принц Мин-Ра вздрогнул. – Дыши глубже, друг мой, – невозмутимо приказал Холодов. – Так, еще глубже, ровнее, ну, спокойно, спокойно. Не бойся, дружок. Ты же веришь мне…
Мальчик молча кивнул головой в знак согласия. Его пальцы намертво вцепились в львиную шкуру, Мин-Ра старательно дышал, как все пациенты мира, к которым обращается доктор: «Дышите – не дышите…»
Жилище, в котором разместили пленников, ныне обретших статус почетных гостей Мерое, могло показаться почти что царскими палатами по сравнению с клетками. Здесь были кровати, стол, тростниковые циновки на каменном полу и отличная вентиляция.
Савельев тщательно «проинспектировал» эту большую комнату, подергал дверь и пожал плечами.
– Опять нас заперли! Как говорит Домбоно, мы здесь гости, но что-то я с таким видом гостеприимства еще не сталкивался. Хотя я сам виноват. Нечего было вчера куда не следует нос совать…
Вчера Алик Шелученко с ходу бросился на кровать, скинув на пол ветровку, да так и лежал. Ваня без аппетита жевал яйцеобразной формы фрукт, даже не чувствуя никакого вкуса. Вероника статуей застыла у окна. «Слепое» окно, размалеванные створки которого были плотно закрыты. Сквозь щели пробивались нескромные лучики света. Ника потерла глаза.
– Там внутренний дворик. Совершенно пустой. Только каменные стены, – Розова села на кровать. – Что будет с Лешей, а, Паш?
– Ты же сама все слышала от Домбоно. Послезавтра он оперирует мальчика. Лешка… он – молоток, Ника! Лихо начинает. Благодаря остеоме он еще во всей Мерое воцарится. Только не спрашивай, как долго все это будут терпеть
Высоченный, тощий англичанин только пожал плечами в ответ. Его спокойствие поколебать каким-то «мордобоем» было невозможно.
– Да прикончат они где-нибудь в углу мальчишку. Эти ваши жрецы… – наконец отозвался он. – А смерть его наоперацию спишут.
– Вот этого-то я и боюсь больше всего! Я уже говорил об этом Холодову. Мне только неясно, что он собирается делать, чтобы избежать этого.
И ответ на савельевский вопрос последовал совершенно неожиданно. В комнату вошел одетый во все черное солдат и махнул рукой Веронике. Та даже не шелохнулась. Она сидела на кровати, намертво вцепившись в шкуру какого-то зверя. Алик вздрогнул всем телом, как червяк, на которого только что ненароком наступили сапогом. Ларин и Савельев встали рядом с Вероникой. И только Филиппс не растерялся. Он подошел к солдату и сурово выкрикнул:
– Нет! Или все, или никто!
Солдат с силой оттолкнул Филиппса в сторону. А потом вновь кивнул Веронике, вскидывая руки в примиряющем жесте.
– Он хочет сказать, что он нам не враг, – прошептал догадавшийся Савельев. – Кто знает, что им от тебя надо, Ника. Я бы пошел.
– А я – нет! – возмутился Ларин. – Я этой братве вообще не верю! Ни на понюх.
– У нас все равно выбора никакого, – Савельев вопросительно взглянул на солдата в черном. Но разве ж у этого истукана что узнаешь. – Даже если тебе очень страшно, Никусь… Иди с ним. Поверь, Домбоно не решится ни на какие крайние меры, пока Леха занимается с мальчиком. Зуб даю.
Вероника молча кивнула. Затем медленно поднялась и пошла вслед за солдатом. Обернулась на пороге, потерянно махнула рукой на прощание. Дверь захлопнулась, скрипнул замок. Впервые она осталась один на один со своими похитителями. «Спокойствие, – приказала себе Ника. – Только спокойствие! В клетке ты с ума не сошла, вот и сейчас с тобой ничего не случится».
Они шли по бесконечно длинному коридору и, наконец, вступили в огромный зал с гигантскими каменными изваяниями. Стены были обтянуты дорогими материями, а полы были устланы красивейшей мозаикой. Наконец-то Вероника попала в комнату, где не было ослепительного блеска золота. Обстановка здесь была, конечно, помпезной, но все равно более человечной. Солдат молча исчез, словно в воздухе растворился.
Высокая постройка из сталактитов и обломков скал в глубине зала окружала глубокий грот. Из нее выглядывала гигантская голова какого-то неведомого чудовища, пасть которого была топкой печи. В ней трещали сухие, душистые дрова, и красноватый блеск рубиновых глаз дракона сливался с мягким светом белых и розовых ламп в виде цветов лотоса, прикрепленных к стенам и потолку зала.
– Посмотри на меня! – раздался холодный женский голос за спиной у Ники.
Розова спохватилась, обернулась резко и тут же крепко зажмурила глаза. В ярком блеске невесть откуда взявшегося сияния в зале стояла богиня Мерое, золотая статуя, а не человек.