Черная-черная простыня (сборник)
Шрифт:
– Я тоже хочу знать, зачем... Зачем Тетлуцоакль охраняет ожерелье? Что в нем особенного? Какая тайна с ним связана? Почему из-за него был замурован колдун? У нас есть один-единственный ключ – эти древние пластинки, которые ты снял с мумии.
– Уговорил, – буркнул Петька. – Бери! Только учти: сегодня ночью Тетлуцоакль заявится к тебе.
– Знаю. Этого-то я и хочу, – сказал Филька.
Друзья разом повернулись к нему. Кажется, они решили, что он спятил. «Вероятно, так оно и есть», – подумал Хитров.
Вернувшись из школы, Филька тщательно запер все двери –
Всех пластин было тринадцать. По краям каждая была украшена небольшими темными камешками, а остальную поверхность покрывали неразборчивые знаки. Но это только с одной стороны – с другой же на пластине обнаружились небольшие пиктограммы, изображавшие человечков в разных положениях. Это Фильку слегка обнадежило: если с иероглифами не разберется, так хоть рисунки что-то подскажут.
Капнув на тряпку керосина, Хитров принялся оттирать ожерелье, надеясь, что снимет налет и сможет разобрать знаки. Однако пластины потускнели так сильно, что за двадцать минут Хитров смог оттереть только половину одного лепестка. На тускловато-желтом фоне проступили маленькие фигурки.
На первом рисунке был изображен худой человек с прямыми плечами, у которого на голове была высокая шапка, похожая на перевернутый кувшин. На втором рисунке тот же человек сидел на троне, а вокруг, уткнувшись лбами в пол, разместились еще фигурок десять.
«Ага, этот тип, должно быть, фараон или вождь, а это его рабы».
Другие рисунки все были в том же подхалимском духе. Их можно было бы озаглавить: «Фараон на охоте», «Фараон на войне», «Фараон принимает мудрые законы». На предпоследнем изображении человек в высокой шапке лежал на спине, вытянув руки, а вокруг него явно в большой скорби толпились фигурки жрецов.
«Умер, и они его оплакивают», – с удовлетворением догадался Хитров, спеша перейти к последнему рисунку. У него было предчувствие, что именно он самый важный. Остальные ровным счетом ничего не объясняли, а лишь прославляли могущество и власть фараона.
На последнем лепестке фараона помещали в гробницу. Рядом с ним стояло странное существо с головой собаки и телом человека и что-то клало на грудь усопшего. Что-то вроде свитка или футляра. Делало оно это правой рукой, а на левой ладони у него что-то сидело... Подробнее рассмотреть было нельзя. Все мелкие черточки стерлись.
Несколько минут Хитров размышлял, что это может означать, но так и не сумел разгадать этот ребус. Пока он рассматривал пластинку, Нуль-Хвоста все время вертелась рядом и, прячась за монитором, недоверчиво шевелила усами. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке и, несмотря на обычное любопытство, так ни разу и не подошла к ожерелью.
– Чего нюхаешь? Нюхать всякий может! Ты лучше посоветуй! – проворчал Филька, набирая номер телефона. – Ива... Простите, Аню можно? – поправился он.
Но Аньки дома не оказалось, у Петьки же к телефону подошла его мать и на просьбу позвать его с чувством брякнула трубку на рычажки...
– Крайне приятно было с вами пообщаться! – поблагодарил Хитров мерно пищащую трубку и, захватив с собой ожерелье, вышел из квартиры.
Он знал только одного взрослого человека,
Почти все городские диггеры, как начинающие, так и опытные, знали Кладоискателя. Этот прямо-таки незаменимый человек всегда был в курсе всего, что происходило под землей, хотя и не слишком спешил делиться своими тайнами. Во всяком случае, с посторонними. Своим он рассказывал все. Правда, это надо было еще заслужить, чтобы Кладоискатель признал своим. Тех чайников, что сунулись под землю раз пяток и задрали нос, он и на дух не переносил. Не переносил он кабельщиков, и медальщиков, и прочее мелкое жулье, видящее в Подземье лишь место, где можно поживиться и укрыться от закона.
Этого странного сморщенного старика в нелепых круглых очках с зелеными стеклами уже не первое десятилетие в солнцепек и в мороз можно было встретить на скамейке у магазина «Нумизмат». Чаще всего перед ним стоял столик, на котором в определенном порядке были выложены старые монеты, значки и медали. Он менял их, продавал, оценивал и занимался иными подобными операциями.
Взглянув на пожилого нумизмата в круглых очках, с вечно лежащим возле его правой руки пузатым увеличительным стеклом, в которое он разглядывал монеты, трудно было поверить, что этот тихий старичок когда-то неделями, не выходя наружу, пропадал в московских подземельях, имея с собой лишь рюкзак с продуктами, керосиновую лампу и нож, выточенный из поршня «БелАЗа». Поразительный нюх и память помогали ему выбираться из таких закоулков, в которых любой другой остался бы навечно.
Единственный из всех диггеров, он излазил все лабиринты и подвалы Хитровки, сохранившиеся, когда дома пошли под снос. Говорили, он отлично умел находить клады и забытые воровские схороны – оттого и получил прозвище «Кладоискатель».
Как-то Филька тоже сунул туда нос, но тотчас высунул его обратно, поняв, что это не для него. Вообразите узкие скользкие заныры, по которым пробраться можно только на четвереньках, а на голову все время сыплется песок... Единственное, что там оставалось стоящего, – это три-четыре очень больших кирпичных подвала. Никакого выхода из этих подвалов не было, кроме как через глинистые заныры. Ну а сами подвалы как будто представления не имели, что над ними все уже давно снесено, и только удивлялись, почему никто в них не спускается.
Филька застал Кладоискателя в отличном настроении. Старый диггер сидел на своей лавке, курил вонючую сигарету без фильтра – он всегда так делал, даже когда его кто-то угощал сигаретой с фильтром, он его попросту отрывал – и напевал «По долинам и по взгорьям...». Филька решил, что с утра ему повезло в обмене. Порой какой-нибудь простак притаскивал, к примеру, крест времен наполеоновских войн и, не представляя толком, какое сокровище у него в руках, обменивал на несколько ничего не стоящих значков или на коллекцию юбилейных рублей Московской Олимпиады. Недавно вот так же личный кортик адмирала Нахимова променяли на шашку городового только потому, что кортик был ржавый, а шашка – большая и блестящая. Ради таких простаков Кладоискатель и сидел здесь.