Черная дама
Шрифт:
Дай услышать голос милый,
Покажи твое лицо!
Я уже теперь влюблен в вас, а тогда... о, тогда я стану вашим рыцарем и с готовностью пролью кровь за освобождение своей царицы!
Мой монолог произвел желаемое впечатление. Она тихо засмеялась и уже без ужаса ответила:
– - Только не сейчас, не здесь!
Сознаюсь, я воспользовался ее неосторожным словом и с горячностью сказал:
– - Я не говорю -- здесь. Я доведу вас до дому, вы радушно пригласите меня войти и позволите выкурить у вас одну
– - Что?
– - Одну папироску выкурить! Я устал, я шел издалека. Я даже не сниму пальто. Ведь вы позволите?
– - добавил я над самым ее ухом замирающим шепотом.
Ее рука дрожала.
– - Да... нет... что же... да, позволю, позволю, -- вдруг сказала она два раза.
Я сжал ее руку.
– - И там я увижу ваше лицо?
Она наклонила голову. Несколько шагов мы прошли молча и остановились у одного из домов Сивкова.
В конце Забалканского проспекта, подле Обводного канала, два квартала заняты огромными каменными домами, образующими собою два переулка и принадлежащими одному владельцу.
Я не знаю, кому они принадлежат теперь. Знаю, что они были Тарасова, потом Сивкова, потом еще и еще кого-то, но имя Сивкова так и осталось за ними.
Эти огромные дома заселены по преимуществу бедным людом. В нем масса рабочих, бедных чиновников, студентов и... прекрасных, но погибших созданий.
Моя история разрешилась просто. Мы вошли в подъезд, прошли по узкому коридору во двор, через него в другой подъезд, в другой коридор и, наконец, на лестницу. Нас охватила египетская тьма, так как в домах Сивкова на лестницу не сделано ни одного окна на высоте всех пяти этажей.
Я хотел зажечь спичку, но она порывисто потушила ее и опять лихорадочно заговорила:
– - Не надо! Ради бога, не надо!
– - Мы же поломаем ноги!
– - Бога ради!
– - она сжала мою руку и повела в темноте по лестнице.
Мне становилось жутко. Вдруг наверху звякнул дверной крючок, хлопнула дверь, послышались мужские голоса и загорелась спичка. Бледным светом она озарила площадку четвертого этажа.
Моя незнакомка прижалась ко мне и замерла, вся дрожа от волнения. Потом она вдруг зашептала совершенно безумным лепетом:
– - Если любите... если дорожите жизнью... Бога ради... идите... прочь скорее... скорей...
Шаги все приближались. Ее вуаль касалась моего лица.
– - Идите, идите, -- прошептала она исступленно и толкнула меня.
Я повернулся и, ничего не понимая, медленно сошел вниз.
Когда я вышел на улицу, я чувствовал себя словно одураченным. Я старался разобраться в происшествии, но не понимал решительно ничего.
Вернувшись домой, я лег спать; на другое утро сел за работу и на время позабыл обо всей этой странной истории.
Несколько дней спустя, идя по Гороховой, я вдруг встретил свою незнакомку.
Она была одета в тот же траурный
Я быстро догнал ее и заговорил с нею.
– - Скажите, пожалуйста, -- не без раздражения сказал я, -- к чему вы меня в тот раз заставили разыграть такую глупую роль?
Она вздрогнула, увидев меня.
– - Вы?
– - воскликнула она с неподдельным горем.
– - Да, -- ответил я, -- признаться сказать, мне было очень досадно, что вы заставили меня изобразить собою какого-то бульварного героя!
Но она не слышала моих слов и снова воскликнула с тоской:
– - Вы! Неужели и вы...
Я раздражительно заметил:
– - Вы и среди белого дня разыгрываете мелодраму! Неужели вы не можете быть естественны?
Она опять не слыхала моих слов. Она схватила меня за руку, повлекла к воротам ближайшего дома и тут, сжимая мне до боли руку, заговорила тем же исступленным шепотом, каким говорила на лестнице:
– - Если вы жалеете себя, если любите себя, уйдите! Оставьте меня одну! Вам не спасти меня! Идите! Не мучайте меня!
Я изумленно посмотрел на нее.
– - Вы хотите делать какую-то тайну! Я ничего не понимаю.
– - Если бы вы знали мою жизнь!
– - сказала она с тоскою.
Я был снова заинтригован.
– - Расскажите!
– - Вы хотите, хотите?
– - Хочу.
– - Слушайте!
– - голос ее стал каким-то торжественным.
– - Если вы правда заинтересовались мною, если вы думаете, что можете полюбить меня, -- я вам расскажу все, все, от рождения! Хотите?
– - Хочу.
– - Вы не трус?
– - вдруг спросила она.
Какой мужчина скажет, что он трус? Я пожал плечами.
– - Дайте мне слово, что исполните мою просьбу.
На этот раз я решился удовлетворить свое любопытство.
– - Я дам вам всякое слово -- покажите мне свое лицо.
– - Вот!
И она вдруг приподняла вуаль. Да, я видел пунцовые губы, правильный носик, черные брови и глаза... Глаз этих я не забуду и узнаю их везде. Они были карие, большие и глядели на меня с такою затаенною грустью, с таким томительным ожиданием, что этого взгляда я не могу забыть, а с ним и глаза, так смотревшие на меня, и весь облик ее грустного прекрасного лица.
– - Даю слово, -- сказал я горячо, -- что исполню всякое ваше желание!
Она опустила вуаль.
– - Придите сегодня ночью, в двенадцать, к железному мосту. Я буду ждать вас; я возьму вас с собою и открою все.
Я невольно отшатнулся и смущенно пробормотал:
– - К железному мосту?
– - Да, на царскосельской дороге, -- сказала она, -- вы боитесь?
Я вспыхнул от обидного подозрения.
– - Я буду. Надеюсь, вы не дурачите меня!
– - Я?!
– - воскликнула она и, схватив меня за руку, прибавила с невыразимой прелестью: -- Милый, милый!