Черная эмблема сакуры
Шрифт:
Все ждали. Минуты три длилось молчание, потом в приемнике снова затрещало, и из него полились бравурные звуки "Песни ударного отряда": "Врагов десяток тысяч я выведу из строя и жизнь отдам взамен". Потом исполнили "Песню мобилизованных студентов" и "Марш победы".
– Простите, что заставили напрасно ждать. Передача важного сообщения переносится на четырнадцать часов. Просим в четырнадцать часов включить радио.
Все взволновались. Работа не ладилась. О предстоящем сообщении высказывались самые противоречивые мнения. Учитель ходил по рядам, подгоняя мальчиков, но и это не помогало. Все вдруг поняли: работать бессмысленно. Это было страшнее всего.
Передачу перенесли с двух часов на три.
В три почему-то заиграли "Марш скорби": "Выйдешь в море - трупы в волнах..." Все растерялись. Перед тем как высочайший голос прозвучит в эфире, надлежало исполнять государственный "Кимигайо".
– Простите за вынужденное ожидание. По особым обстоятельствам выступление его величества отменяется. Слушайте важное сообщение. Сегодня на рассвете во время экстренного заседания Тайного Совета в результате несчастного случая погибли и получили тяжелые ранения члены кабинета министров, старейшины: премьер-министр генерал Кантаро Судзуки...
Далее следовали имена погибших и раненых.
– Это конец!
– тихо произнес кто-то.
Все обернулись. Сзади стоял призванный по трудмобилизации рабочий лет сорока, он был бледен.
Погибли министр военно-морского флота Йонай, министр двора Кидо, председатель Информационного бюро Ситамура и многие другие. Остальные были тяжело ранены.
– На заседании присутствовал его величество император, - продолжал диктор, - но благодаря милости небес высочайшая плоть не пострадала.
Все заволновались. Самые легкомысленные восторженно закричали "банзай", человек десять подхватило, но без воодушевления. Потом голоса стихли.
– Полномочия премьер-министра временно взял на себя военный министр Анами. Сегодня ночью будет сформировано новое правительство... Через минуту вы услышите речи временного премьера генерала Анами, а также начальника Главного штаба военно-морских сил Тоета.
Премьер-министр Анами заговорил скорбным голосом. Священная родина богов непобедима, послужим ей, исполним свой великий сыновний долг, дадим решительный отпор врагу на нашей территории. Подданные, сплотитесь еще теснее, будьте готовы принять смерть у подножия трона высочайшей особы его величества.
Выступивший вслед за премьером Тоета сказал: для того чтобы дать врагу решительный бой, необходимы сплочение всех сил, мобилизация всех ресурсов. Все данные и расчеты свидетельствуют о неукоснительной и обязательной победе войск его величества.
По выступлениям можно было догадаться, что именно произошло. Не случайно ведь остался невредимым военный министр. Не случайно уцелел и император. Почти весь народ догадывался о причине происшедшего. Догадывался, о чем сказал бы в своей речи его величество. Народ, приученный не протестовать, как всегда, молчаливо принял новый кабинет министров. Народ запел "Реформа Сева". Песня эта была в моде лет десять назад. Теперь ее вспомнили и запели. Ее можно было понять двояко: и как одобрение нового правительства и как осуждение его. И свыше был дан указ запретить петь эту песню. И все же нет-нет да кто-нибудь замурлычет ее в перерыве.
16 августа возобновились бомбежки. Массированные и длительные. Весь промышленный район приморья был полностью
Работать было негде. Заводов не стало.
Ребят погнали строить укрепления на побережье. Тем временем Советская Армия ураганом пронеслась с севера на юг Маньчжурии и отрезала Квантунской армии путь к отступлению у маньчжуро-корейской границы. Через несколько дней из гимназистов сколотили особый отряд обороны империи, и началась муштра. Каждому хотелось, чтобы отряд назывался "Бяккотай", но так назывался отряд юношей, выступивших за сегунат, против императора [речь идет о событиях 1868 года, так называемой "Революции Мейдзи", японской буржуазной революции; сегунат, военно-феодальная диктатура, столп феодализма в Японии, был свергнут, "восстановлены" права императора; к власти пришла буржуазия, договорившаяся с крупными аристократами-земледельцами; "Бяккотай" ("Отряд белых тигров") - один из отрядов добровольцев-юношей, выступивших на стороне сегуната]. И назвали его отряд Черной Сакуры.
В отряд брали только добровольцев от пятнадцати до восемнадцати лет. Большей частью тут были пятнадцатилетние. Ведь им представлялась возможность принять участие в настоящей войне, с настоящим оружием.
– Иди!
– решительно сказала ему мать.
– Сын военного должен быть достоин имени отца.
В эвакуации они жили в чьем-то доме, на втором этаже. В полумраке комнаты на фоне домашнего алтаря лицо матери казалось особенно торжественным. Отец погиб на войне, не дослужившись даже до майорского чина, но зато мать была дочерью генерал-майора.
– Сын мой, за меня ты можешь быть спокоен.
Она достала меч, оставшийся после отца, изделие древних мастеров Сосю.
– В критическую минуту... я думаю, ты и без меня знаешь, как тебе следует поступить с собой.
В первом же ночном бою из восьмидесяти человек вернулись живыми семнадцать. Меч так и не пришлось ни разу вытащить из ножен: его разнесло в щепки осколками снаряда. На душе полегчало, словно с нее свалился камень. К тому же этот чертов меч уже давно не воспринимался как память об отце. Видимо, еще раньше в нем самом что-то умерло. Единственное, что осталось в душе, это нежелание свыкнуться с мыслью о поражении, - думать об этом было слишком уж горько.
В начале сентября между полуостровом Сапума и южным побережьем Сикоку показались американские корабли. Значительно раньше, чем их ожидали. В "нихякутока", в двести десятый день года, время, когда над Японией проносятся ураганы, уничтожающие посевы, на корабли противника налетели истребители-смертники. Однако под защитой превосходящих воздушных сил вражеские корабли спокойно отступили на запад, затем, когда опасность для них миновала, вернулись.
В середине сентября у города Теси появились другие корабли американцев, пришедшие с Гавайских островов. Они разделились на две группы: одна направилась в Токийский залив, другая - к берегам Идзу.
Ребята молча смотрели, как истребитель с иероглифами "као" на фюзеляже поднялся в воздух и исчез в южном направлении. Вероятно, в этой машине, словно специально предназначенной для самоубийства, их старший товарищ, уже безразличный ко всему, шел навстречу смерти. Всякий раз с появлением в воздухе этих самолетов-смертников с авианосца противника в небо взмывало звено истребителей. И на глазах мальчишек японский сигарообразный самолет, изрыгая рыжее пламя, накренялся и падал вниз. Прежде чем он врезался в воду, раздавался взрыв, поднимался высокий столб воды.