Черная Ганьча
Шрифт:
По небу ползли брюхатые облака, над Черной Ганьчей вовсю громыхало; оттуда, от темной стены сосняка, подсвечиваемого вспышками синих молний, ветер приносил прохладу и запах дождя.
– Влипнем мы с тобой, парень.
– Голов пригасил окурок.
– Никак нет, товарищ подполковник, машина в полном порядке. Доедем.
– Это хорошо, когда уверен в технике. Сколько лет водил машину на гражданке?
– Три месяца.
– Шофер зарделся.
– И то стаж.
– Голов погасил улыбку.
– А побыстрее можешь?
– Так точно.
– Солдат еще ниже пригнулся к
"Волга" понеслась на большой скорости, и сразу ослабли толчки. Голов расстегнул китель, привалился к спинке сиденья. Он любил вот такие дороги к заставам, глухие, спокойные, с терпким запахом сосняка и тонким ароматом березы. Не глядя на выбоины, въедливую рыжую пыль и корневища, по которым машина иногда прыгает как козел и дрожит крупной дрожью, он отдыхал, думал. Чаще всего в поездке уточнял план своей работы в подразделении, в которое направлялся, перебирал в памяти множество всяких сведений о личном составе, состоянии границы, учебы, службы. У Голова была отличная память, тренированная, вбирающая в себя огромное количество данных, - не станешь же возить с собою несколько общих тетрадей с различными записями.
Его вдруг подбросило, ударило головой о потолок. Слетели очки.
– Тише, - прикрикнул он на смутившегося шофера. Прикрикнул без раздражения.
– Шишек, парень, мне без тебя наставят.
– Поднял очки и принялся протирать стеклышки.
Темнело не по времени рано. Навстречу машине сплошной завесой двигался ливень. Аспидно-черная туча словно легла на макушки деревьев, низвергая на землю потоки воды.
– Вот те, бабушка, дождичек, - невесело пошутил Голов.
– Чистейшая аква дистиляти.
Посуху успели проскочить мост через Черную Ганьчу. И тут, сразу за рекой, на подъеме, их накрыл дождь. Машина, потеряв скорость, натужно взвыла, с трудом карабкаясь на подъем по глинистой почве и оставляя за собой колею. Косой ливень вызванивал по крыше и левым, от шофера, стеклам. Струи дождя кипели в лужах, дымились паром - земля еще не остыла.
Разволновавшись, шофер суетливо вертел баранку, то и дело переключал скорости, хлопал дверцей, оглядывая задние скаты. Голов, кося глазом, видел малиновое ухо шофера. Молчал, покуда не почувствовал, что их сносит куда-то влево и машина сползает назад.
– Сбрось газ, - приказал шоферу.
– Товарищ подполковник...
– Не рассуждать!
Он выскочил из машины и сразу набрал полные ботинки воды. Машина медленно сползала по косогору к одиноко стоящей над обрывом сосне с оголенными, повисшими в воздухе корнями. С землей ее связывало всего несколько измочаленных, лежащих поверху длинных и скрюченных корневищ толкни, упадет. Сильный ветер клонил сосну к обрыву, под которым теперь шумел мутный рыжий поток.
Голову было достаточно одного взгляда, чтобы оценить положение: еще пять-шесть минут, и "Волга" ударится о дерево и с ним вместе рухнет с двухметровой высоты в овраг.
Кинуть под колесо первое, что попалось на глаза - домкрат, - было делом одной секунды; благо, багажник не был заперт на ключ. Потом Голов схватил лопату и стал бросать под колеса комья глины пополам с галькой, наобум, ничего не видя, потому что
Шофер, видя, что подполковник выбивается из сил, попытался взять у него лопату, но Голов воткнул ее в землю и, улыбнувшись, сказал:
– Славно мы с тобой поработали.
Теперь машина была в безопасности. Она стояла в метре от обрыва, упершись в предохранительный валик.
Ливень унесся. В разрывах посветлевших и как бы облегченных туч просвечивала синева; впереди, где располагалась застава, образуя над нею арку, сияла огромная радуга.
У Голова поднялось настроение. Критически оглядел себя и, добродушно рассмеявшись, сказал:
– Хорош гусь. Верно, парень?
Солдат охотно откликнулся:
– Известное дело, товарищ подполковник. Поохломонились, работаючи. На заставе подгладимся.
– Чего?
– Поохломонились, значит... Ну, обмундировку сомяли.
– Сомяли, - передразнил Голов.
– Архангельский, что ли?
– Никак нет, вологодский.
– Папиросы достань.
Шофер принес из машины пачку "Казбека". Голов взял из коробки одну папиросу, закурил.
– Говоришь, погладимся?
– Так точно, товарищ подполковник. Вот не знаю... Кабы газик, так мигом. "Волга" по такой роздури не потянет.
– Много языком болтаешь, парень.
Сказал беззлобно, как бы между прочим, затянулся и от легкого головокружения зажмурил глаза. Мокрые, перепачканные глиной штанины противно облегали ноги. Он принялся отжимать их. Потом снял китель, остался в одной майке, перекрещенной на спине шлейками старомодных подтяжек, сбил на затылок фуражку.
Солдат следил за ним чуточку встревоженным взглядом.
– Оставайтесь здесь, - приказал Голов.
– С заставы пришлю за вами.
Вышел на дорогу и зашагал.
Он знал эту дорогу, как, впрочем, все другие дороги и тропы на своем участке границы, распростертом по территории соседних районов, знал со всеми подробностями, потому что был обязан ориентироваться на них в любую погоду и пору. И потому представлял, как метров через пятьсот свернет строго на запад, на Гнилую тропу, прошагает с полкилометра под густым шатром ельника и попадет на свое детище - дозорную дорогу, отнявшую у него столько нервов и сил.
Лет десять назад ему пришла мысль отказаться от традиционного способа проверки границы - ходить пешком. Вдоль границы нужно строить дороги, чтобы ездить по ним зимой и летом, в погоду и непогодь.
Так и сказал Голов, тогда капитан, на окружном совещании, сказал к неудовольствию большинства. Одни его подняли на смех, дескать, молодо-зелено - вот и мелет, что на ум взбрело, другие высказались еще резче: афера, рассчитанная на внешний эффект, несбыточная фантазия, третьи, зная, что капитан недавно назначен на высокую должность и в эти края прибыл с морской границы, щадили самолюбие молодого начальника пограничного отряда, но тем не менее откровенно высказались против.