Чёрная Гронья
Шрифт:
– Он бы испёкся полностью, мама, – улыбнулась Корина.
– Хулиганка и шалунья, – фыркнула ведьма и открыла дверь. Землянку наполнил густой прохладный вечерний воздух.
– Вот значит как, – ведьма потёрла кончик носа, глядя на незваного гостя. Ксавье всё ещё лежал в углу землянки, дыхание юноши было тяжёлым.
– Мама, я видела, что чумы у него нет.
– Я верю тебе, дочь.
– Как только я дала ему зелье, я сразу же отправилась за тобой.
– Я верю тебе, дочь.
– Мама, помоги ему, ему очень больно и плохо.
– Не плачь, дочь. Не плачь, – Гронья
Ведьма взяла инструмент, и настойчиво стала дёргать одну струну. Из туго переплетённых чёрных волос явился образ мёртвого юного барда. Паря в воздухе, он держал в руках свою лиру и кутался в походный плащ.
– Эгиль.
– Да, тётя?
– У нас гость.
– Хорошо, тётя! Он друг?
– Да, он наш друг. У него кошмар.
– Ясно!
– Помоги ему, Эгиль, понял?
– Понял!
– Помоги ему, и жди, когда появлюсь я. А уж дальше, я сделаю всё как надо.
– Хорошо, тётя!
С этими словами, Эгиль подлетел к спящему Ксавье и дотронулся до его головы, а в следующую секунду пропал.
– Дочь, положи свежего мха, но выбей из него муравьёв. Мне надо быстрее заснуть, – Гронья указала на свободную лежанку.
Где-то вдалеке зазвучала лира. Ксавье чувствовал, что он не один в землянке, но боялся открыть глаза. Кто здесь может быть? Та девушка, что спасла его? А если это не она? Или всё ему привиделось в предсмертной агонии, и он всё ещё умирает в одиночестве на краю леса Вен-Либре?
– Не всё ли равно, – пробормотал он во сне и открыл глаза.
Ксавье стоял посреди обречённой чумной деревни. Той самой деревни, от которой он бежал сломя голову. Все здесь умерли, а потом мортусы и другие доктора обложили деревню забором из соломы и жердей. И подожгли. Он поджёг, он первым бросил факел.
Покосившиеся дома и гнилые кучи соломы, раскисшая глиняная дорога с телегой, застрявшей посередине. Из-под мешковины, покрывавшей телегу, вылезали чьи-то босые синие ноги. Гробовую тишину прорезали тихие стоны, что раздавались из некоторых окон и дверей.
– Обречённые… Нет, нет, доктора сказали же, что умерли все, что чума всех забрала, – Ксавье непроизвольно сжал живот руками.
– Дурак.
Ксавье обернулся. Голос брата Даниэля, его приёмного отца, что умер четыре года назад во время мора в одной из чумных деревень. Такой знакомый, но изменившийся – глухой, словно из могилы.
– Отец, где ты? – Ксавье сделал пару неуверенных шагов. – Пожалуйста, покажись!
– Они умрут, и ты ничем им не поможешь.
– Отец, где ты? Помоги мне! Мне страшно! – Ксавье в отчаянии смотрел по сторонам.
Деревня пустынна, только мёртвые и умирающие.
– О, Господи…
Юноша поднял голову и потянул
– О, Боже…
За одним из дальних домов загорелся огонь, потом ещё один и ещё. Пламя медленно ползло к главной площади по переулкам, между домами. Медленно и ровно огонь поедал деревянные постройки, пахло горелым мясом, визжала домашняя скотина, кричали люди.
– О Боже, Боже, хватит! – Ксавье схватился за голову и зажмурил глаза.
Только сейчас он понял, что ни плаща, ни шляпы, ни перчаток, ни маски на нём не было. Только жиппон, кожаные штаны и высокие сапоги – его ничто не защищало от миазмов.
– Нет, – сорвалось с его губ.
Он открыл глаза.
Перед ним стоял отец Даниэль в кожаном плаще, в котором Ксавье его и видел в последний раз. В ноздри ударил запах тлена и земли. Из красных глаз маски с клювом на юношу смотрела пустота, в ней виднелся гнилой череп.
– И меня ты не спас, – голос отца звучал глухо и напряжённо.
Ксавье сделал шаг назад и оступился. Под его ногами лежала солома.
– Откуда? – юноша поднял взгляд.
Железная трость в руках его отца, что постоянно касалась заражённых и мёртвых, горела факелом.
– И себя ты не спас, – пальцы отца разжались, и солома вспыхнула.
Слова, готовые сорваться с языка, упали куда-то в пустоту. Резко развернувшись, Ксавье, как кошка, отпрыгнул от вспыхнувшей соломы. Он зацепился за что-то ногой, упал и перекатился в пыли. Оглянувшись на секунду, он понял, что споткнулся о чумной труп, непонятно как вывалившийся из ближайшего дома. Мертвец повернул к нему почерневшее от болезни лицо и оскалился.
– Доктор! Держите доктора! Он хочет уйти! Он не хочет нам помогать! – прохрипел мертвец ему вослед.
– Держите чумного! Он разнесёт заразу! Он нас всех убьёт! – вторил ему отец Даниэль.
Ксавье вскочил на ноги и побежал. Зачем? Куда бежать? Деревня в огненном кольце, бежать некуда, он обречён, как и все здесь. Но спокойно стоять и ждать своей смерти он не собирался.
Затрещали брёвна и доски. Из окон и дверей домов вырывались языки пламени. В огне мелькали обожжённые лица и руки людей. Гул пожара и крики мёртвых заполняли собой всё.
– Я в Аду, – прошептал Ксавье, хватая ртом воздух.
Кто-то попытался схватить его за волосы. Ксавье рванулся и ударился о стену деревянной кирхи. Он посмотрел наверх – в небе, почерневшем от клубов дыма, высился святой крест.
– Господи! Если Ты слышишь! Помоги мне, Господи! – заревел Ксавье, впиваясь пальцами в закопчённое дерево.
Сквозь шум пожара, он услышал тихую мелодию. Ксавье снова поднял голову – на кресте сидел ангел с лирой.
– Сюда! – позвал ангел и, взмахнув крыльями, спорхнул с креста на крышу.