Черная книга корпораций

Неизв.

В одной статье мне бросилась в глаза фраза венгерского психиатра: «Фармацевтические фирмы делают нам финансовые предложения, которые вскружили нам голову» (12).

Решено: я испытаю директора больницы в Будапеште. Согласится ли он осуществить тест, противный нормам медицинской этики, с участием страдающих маниакально-депрессивным психозмом?

С помощью поисковой системы Google (13) я разыскал фамилию и адрес электронной почты доктора Акоша Кассаи-Фаркаша, шефа клиники больницы «Nyiro Gyula» в Будапеште.

ПЕРВАЯ ПРОБА

Труднее всего

было с первым письмом. Я старался найти правильный тон. Доктор Акош Кассаи-Фаркаш ни в коем случае не должен был заподозрить в нем подвох.

Свой заказ я сформулировал по-английски. Чтобы вызвать доверие, я назвал самый крупный в мире фармацевтический концерн: коллега из «Novartis» рекомендовал мне обратиться к нему.

По легенде, по поручению крупного концерна я искал возможностей осуществить тестирование нового антидепрессанта, обещающего быть весьма успешным. На сентябрь 2001 года, мол, запланировано международное исследование во многих местах: в Германии, Англии и США. Фирма пожелала, прежде всего, получить разрешение в органах здравоохранения США и вскоре после этого — в европейском бюро в Лондоне, Чтобы ускорить процедуру, дополнительно было предусмотрено участие от 40 до 80 подопытных пациентов. Сможет ли мой адресат предоставить такое’ большое количество больных для эксперимента?

Необходимые предварительные исследования были, по легенде, почти завершены. Лекарственное средство, по моим словам следовало сопоставить с известным антидепрессантом сертралином (содержащимся, например, в фирменных препаратах Gladem фирмы «Boehringer Ingelheim» или Zolofl. фирмы «Pfizer») и плацебо. Это означало, что если в тесте примут участие 60 пациентов, то по воле случая 20 получат новый антидепрессант, 20 — испытанное лекарство сертралин и двадцать — препарат-«пустышку». После нескольких месяцев «лечения» таким вот способом будет выявлена действенность нового антидепрессанта.

Я сказался неосведомленным в юридических тонкостях законодательства Венгрии, регламентирующих проведение подобных опытов, и решил задать еще несколько вопросов, которые меня интересовали.

— Следует ли нам до начала исследования делать запрос о разрешении в государственных органах или в управлении больницы?

— Существует ли комитет по врачебной этике, который будет перепроверять и утверждать наш план опыта?

— На случай, если не представится возможным побудить к участию достаточное число пациентов, смог бы он назвать мне тогда еще какие-нибудь больницы в Венгрии?

За содействие в проведении исследования я предлагал по 3500 долларов США за пациента и дополнительные денежные выплаты в зависимости оттого, как быстро оно осуществится. Сумма значительно превышала ту, что в норме предлагали восточноевропейские врачи, и была сравнима с гонорарами, которые получают американцы.

Привлекало и то, что денежные дела мы сообразовывали бы с их пожеланиями. Я задумал пообещать швейцарский и лихтенштейнский банковские счета.

С ДОВЕРИЕМ

Всякий раз, когда отсылают письмо электронной почтой, ждут

скорого ответа, Прошел день, другой, третий. Я стал беспокоиться. Не ошибся ли я?

На четвертый день пришел ответ доктора Кассаи-Фаркаша по-английски (14): «Я рад, что вы вступили с нами в контакт. Конечно, мы охотно приняли бы участие в исследовании, чтобы протестировать этот многообещающий антидепрессант. Мы находимся в контакте с другими больницами, у которых есть опыт испытаний лекарственных средств. Само собой, мы конфиденциально прорабатываем все детали».

В конце письма он попросил разрешения писать по-немецки, ему это легче — по моей фамилии он заключил, что я немец или австриец.

ВОПРОСЫ

Прежде всего, я включил вымышленную подробность, чтобы повысить доверие к себе: «я» — всего лишь элемент некоего частного «совместного предприятия», пакет акций которого поделен между одной американкой и каким-то австрийцем.

Затем я быстро подошел к сути и поставил ряд вопросов:

— Как много пациентов с депрессией средней и глубокой тяжести смогли бы принять участие в клиническом исследовании?

— Каких правил можно было бы придерживаться?

— Нужно ли нам письменное согласие пациентов?

— Представляет ли сложность тестирование с плацебо?

Дабы не оказаться втянутым в диалог о медицинских деталях

опыта, я заявил, что за специальные вопросы отвечает руководитель по науке в фирме.

Я сообщил доктору Кассаи-Фаркашу некоторую дополнительную информацию, которая более подробно обрисовывала мнимого заказчика исследования: речь идет об одном крупном германском фармацевтическом концерне, который недавно приобрел исследовательский отдел известного немецкого университета, чтобы гарантировать себе права на новое вещество, которое оценивается экспертами как перспективное для последующих исследований. Деньги здесь не играют никакой роли.

Точные сведения о фирмах (заверил его я) он получит в случае конкурентного соглашения.

НИКАКИХ ПРОБЛЕМ

«Глубокоуважаемый господин доктор Вайс, в моем отделении 144 койки и 49 — в больнице «Day Hospital». За год через наше отделение проходят 500 — 700 пациентов с депрессией». Последовал ряд дальнейших деталей и затем уточнение: «Конечно, нам необходимо письменное согласие пациентов, которые будут участвовать в эксперименте. С тестами с плацебо у меня, собственно, проблем нет, но Комитет по врачебной этике иногда затрудняет проведение испытаний медикаментов ».

Доктор Кассаи-Фаркаш указал на то, что его отделение имеет страницу в Интернете (15) и там я могу узнать о прежних исследованиях в разделах: «Erdeklodok figyelmebe» и «А szponzorok es CRO-k fogyelmebe». В переводе это означает: «Для заинтересованных лиц» и особенно «Для спонсоров».

ERDEKLODOK FIGYELMEBE

Кликнув на эти два венгерских слова, я почувствовал себя победителем: на английском языке — перечень 80 исследований препаратов, которые осуществлялись или проводятся в отделении. Среди прочих: