Черная книга русалки
Шрифт:
Нельзя винить, нельзя желать невозможного. Можно ненавидеть. Люто, по-волчьи, скуля, уткнувшись в горячий конский бок, или вгрызаясь зубами в свернутый кольцом кнут, чтоб не заорать от душевной боли.
Звенели колокола, рассыпая дребезжание и горячий уголь под босые Ивановы ноги, выжигая скверну, нашептывая о том, что следует сделать. Нет, не сейчас, ибо так можно причинить вред ей, пусть предавшей, пусть отвернувшейся, но все еще любимой? Позже...
–
И замолчали колокола, а из кучи вырос крест и Спаситель на нем:
– За что ты отрекся, Иван? – грустно вопрошали глаза Его.
– Не отрекался!
– Лжешь, лжешь! – подскочил юродивый, в бок кулаком тыча. – Лжешь! Ты с нечистью сговорился! Ты от Боженьки отказался! Боженька плачет!
И вправду катились по лицу Спасителя огненные слезы, падали на землю и расцветали рыжим пламенем. Очистительным пламенем. Освобождающим.
– Дитя невинно! – пытался возразить Иван.
Кивал Спаситель на кресте, кивал юродивый, но тут же шептал:
– Сделай, обоих спасешь! Тело смертно, душа вечна... Сделай!
В горячем поту, в бреду просыпался Иван, скатываясь с лавки, бухался на колени, молился, плакал, бился головой о пол и снова тянул: «Невинно дитя». Потом, после, он спасет, обоих спасет...
Но право? По какому праву он может? Человек всего-навсего... И в одну из ночей появилась мысль, на первый взгляд невозможная, но позже, пообвыкшись, Иван понял – вот он, путь его, судьба и надежда.
Только бы отпустили, только бы дозволили...
Мэчган дозволил, отпустил и даже письмо написал рекомендательное, про которое Иван долго гадал – сжечь али передать, как велено. Не сжег. Господь все видит, Господь сам путь слуге будущему открывает... Господь знает, что Иван Земской не отрекался от него. Он лишь сил ищет, а как найдет, то вернется и спасет.
Всех спасет!
К появлению Вадика Ольга морально подготовилась, точнее, она искренне полагала, что подготовилась, но, увидев хмурую физиономию, совершенно растерялась.
– Привет, – сказала она, кутаясь в одеяло. Улыбнулась, хотя и сама чувствовала, что в улыбке нет ни грамма искренности, равно как и в ответной, премрачной и не предвещающей ничего хорошего.
– А я вот... замерзла, – Ольга выразительно шмыгнула
И Федор. Ну почему Федор покраснел, будто их застали за чем-то нехорошим? И смутился, руки за спину спрятал и пробормотал совсем недружелюбно:
– Ну... ты, это, проходи, раз явился.
Приглашение явно запоздало, поскольку Вадик уже зашел и теперь оглядывался свысока, с выражением брезгливым и надменным.
– Ну да, вот так и живу, – буркнул Федор, мрачнее все больше. – А ты, смотрю, неплохо устроился. Хотя у тебя это всегда получалось.
Они знакомы? Откуда? Ну да, Вадик из этих мест родом, и письма... как она могла забыть о письмах?
– А Макар где?
Вадик прошелся по комнате, нимало не заботясь, что на ковре остаются мокрые следы. Коснулся тугих зеленых листьев каллы, растущей в ведре, пощупал белую бахрому скатерти, провел пальцем по изрядно запыленному, но все еще глянцевому роялю. Щелкнул по вазочке синего стекла и, подняв лежащую открытыми страницами вниз книгу, прочел:
– «Собор Парижской Богоматери».
– Положи, – попросил Федор. – И вообще... убирайся. Если бы я знал, что это ты, то...
– То в жизни не стал бы звонить. Верно?
Нет, пожалуй, неправильно было назвать их старыми знакомыми, они – старые враги. Давно не видевшие друг друга, но сберегшие в разлуке ненависть. Трогательно, почти до слез.
– Ольга, ты собирайся, там Ксюша волнуется, хотя... – Насмешливо приподнятые брови, нарочито внимательный взгляд, не пропустивший ни единой мелочи вроде растрепанных волос, мятой чужой одежды и белого хвоста простыни, выбившегося из-под пледа. – В принципе можешь остаться, я не против. Главное, что с тобой все в порядке.
– Оставайся, – поддержал Федор, – Вадька – еще тот псих, я тебя с ним не отпущу.
– А кто тебя спрашивать будет?
– Ну точно не ты.
– Стойте! – Ольга, спрыгнув с кровати, ввинтилась между спорщиками и вытянула руки. Коснувшись невзначай мокрой Вадиковой куртки, тут же одернула, спрятала за спину и строго спросила: – Объясните, что здесь происходит?
– Потом, – ответили оба хором.
– Сейчас или... или Вадик, я ведь могу и забыть о договоренности.
– И о чем ты с нею договаривался? – тут же ухватился за слово Федор. – Неужели снова о том, чтобы улики спрятать?
– Не твое собачье дело! – рявкнул Вадик и, схватив Ольгу за плечи, толкнул к двери. – Хочешь ехать – собирайся.
– Ну если посмотреть, что все тут снова началось, то очень даже мое. Вадька... стой. Не убегай хотя бы сейчас. Погоди, я... – Федор провел рукой по волосам, уже высохшим, всклоченным, спутанным. – Извини, что так и с порога... но... короче, надо разобраться.
– Надо.
– Ага, – подтвердила Ольга, стряхивая Вадиковы руки. – Еще как надо. Будьте добры объяснить, в конце-то концов, что здесь происходит!