Черная книжка

Паттерсон Джеймс

Он выставил руку вперед:

— Я… не хотел, чтобы события приняли такой оборот. Но для тебя уже слишком поздно, сынок. Уже слишком поздно для нас. Гоулди прав. Ты сможешь получить в полицейском управлении любую должность — какую только захочешь. И вы с Эми сможете жить счастливо.

Он, наверное, показался бы мне более убедительным, если бы не стал говорить последнюю фразу, намекая, что Эми останется жить. В глубине души — если знал меня достаточно хорошо — он наверняка осознавал, что я не стану сообщником для него и Гоулди. И это

означало, что своими словами он вовсе не пытался уговорить меня. Он старался успокоить собственную совесть: чтобы перед тем, как меня убить, да и после того тоже (то есть всю оставшуюся жизнь), можно было говорить самому себе, что он давал мне шанс.

Я переместился в такое положение, чтобы заслонить собой Эми. Завел руки назад и крепко обхватил ее.

— От меня они в любом случае избавятся, — прошептала она мне на ухо. — Но они не хотят убивать тебя. Спаси хотя бы себя, Билли. Скажи им то, что они хотят услышать.

— Нет, — прошелестел я одними губами. Я так сильно дрожал, что едва мог говорить.

— Ты нужен Пэтти, сынок, — уговаривал отец. — Ты же знаешь, как сильно она привязана к тебе. Она всегда любила тебя. Не заставляй меня делать это. Переходи на нашу сторону.

Я посмотрел ему прямо в глаза. В подобной ситуации меня, конечно же, должен был охватить страх, но я не чувствовал ничего, кроме ненависти.

— Нет, — отказался я.

Эми положила мне голову между лопаток. Я спиной почувствовал, как сильно бьется ее сердце. Я полностью закрывал ее своим телом и держал обеими руками.

— Я так сильно тебя люблю, — прошептала она. Она впервые сказала мне заветные слова.

Отец подошел к мертвой Кейт и забрал ее пистолет.

Затем приблизился к кровати, держа наготове пистолет Кейт. Гоулди встал рядом с моим пистолетом в руке.

Гоулди уже изложил мне свой план — версию о трагическом конфликте на почве ревности. Я осознал, что план все еще в действии: Кейт якобы ворвалась в приступе ревности и началась стрельба. При этом моему отцу, раз уж он схватил пистолет Кейт, придется в меня выстрелить. Именно ему, а не Гоулди, который держит в руке мой пистолет. Версия вряд ли будет убедительной, если я окажусь убитым из собственного оружия.

Одной рукой я дотянулся до смартфона и прикоснулся к нему. Отец перевел взгляд на гаджет.

— Смартфон, — произнес отец. Не мне, а Гоулди. Напомнил, что придется с этой техникой разделаться: забрать его отсюда или разбить на мелкие кусочки.

— Отодвинься от женщины, — приказал отец. — Мне совсем не нужно, чтобы вы оба, сынок.

— Нет, — повторил я.

— О господи, Билли! Она для тебя так много значит? Так много, что ты горишь желанием умереть вместе с ней?

Я посмотрел отцу прямо в зрачки. Знал ли он когда-нибудь, что такое любовь? Любовь, выходящая за пределы обожания себя самого и гордости за свои достижения? У меня не было ответа на этот вопрос. Я надеялся, что он испытывал любовь — что он любил мою маму. Но наверняка я не знал. Что я сейчас знал наверняка — так это то, что нашел в своей жизни Эми и не смогу от себя отпустить. Я не сумею жить без нее.

— Ты

всегда был мягкосердечным, — поморщился отец. — Никогда этого не понимал.

Эми резко переместилась в сторону и отделилась от меня. Я поспешно схватил ее за руку, пытаясь остановить, но не успел. Она сделала то, чего они хотели, — дала им возможность убить ее и оставить в живых меня. Мы посмотрели друг другу в глаза. Это длилось не дольше одного мгновения — часы, наверное, успели тикнуть лишь один раз, — но мне показалось, что прошла целая вечность. В ее глазах я увидел большую самоотверженность. И огромную любовь.

— Снимите кофточку, Эми, — попросил Гоулди.

Она повиновалась. Это сделает их версию более правдоподобной: мы с Эми якобы находились в постели и забавлялись друг с другом, когда в квартиру ворвалась Кейт. Я не хотел, чтобы она помогала им, но мы тянули время, цепляясь за драгоценные последние секунды жизни. Кроме того, нужно было их отвлечь.

Потому что я решил предпринять последнюю попытку. Попытку, шансов на успех у которой было очень мало. Из положения, в котором я сидел на кровати: с ногами, выставленными вперед, — я не смог бы совершить молниеносный прыжок. Кроме того, мой отец, конечно же, стоял не настолько близко, чтобы я мог, резко протянув руку, выхватить у него пистолет.

Но других вариантов я не придумал. Пока Эми стаскивала с себя кофточку, я напряг мышцы и постарался незаметно перенести вес своего тела вперед.

Я подумал о своей красивой маленькой дочке, которая ушла из жизни так рано. Ее ангельские глазки, казалось, смотрели сейчас на меня. Я мысленно сказал ей, что скоро мы встретимся.

Я положил ладони на кровать и приготовился вскочить. Попытка могла оказаться успешной только при одном условии. И я рассчитывал на это одно-единственное условие.

Я надеялся, что отец не сможет выстрелить в родного сына.

105

Настоящее

Я гляжу на пол, пока Стилсон Томита пытается сформулировать следующий вопрос. Я не хочу встречаться глазами с Пэтти, которая вскочила со стула. Заместитель шерифа требует, чтобы она села на место.

Я не хочу смотреть на своего отца.

— Он не колебался и доли секунды, — говорю я. — Он знал, что я попытаюсь на него наброситься, и выстрелил еще до того, как я успел соскочить с кровати. Эми, должно быть… Она, возможно, инстинктивно отвернулась, и моя кровь разбрызгалась по ее обнаженной спине. Им такой вариант очень даже подошел.

Я замолкаю и начинаю тереть глаза. В зале суда воцаряется гробовая тишина.

— Было бы лучше, если бы я тогда умер, — признаюсь я.

Но я не умер.

— Эми они тоже убили, — произносит Стилсон сдавленным голосом.

Я киваю.

Как объяснили мне впоследствии врачи, мой мозг и сердце на некоторое время как бы отключились, но затем меня удалось вернуть к жизни. Правда, вырубился я не сразу. Я слышал, что они сделали с Эми. Видеть я уже ничего не мог, а звуки почему-то доходили до моего сознания.