Черная книжка
Шрифт:
Открыв дверь, я ощутил на себе порыв ледяного воздуха с улицы и схватил куртку.
— Я видел новости, — сказал я.
— Все очень плохо, — нахмурился Гоулди.
Я запер за собой входную дверь и пошел следом за ним к его автомобилю. Мчась на бешеной скорости, Гоулди раз двадцать нарушил правила дорожного движения — к счастью, предрассветные улицы были почти пусты.
Я потер глаза. Каких-то пять минут назад я еще крепко спал, а теперь прямо среди ночи мчался к месту преступления.
— Так ты вчера выяснил, кто за тобой следил? — спросил он.
— Да, — отозвался
— Вот черт! Я этого опасался. Ты уверен?
— Еще как! Он стоял на противоположной платформе и тайком поглядывал на меня. И действовал он, надо сказать, толково. Приехал на электричке, едущей в сторону юга, но не стал торопиться идти к выходу. Рассчитал по времени все настолько точно, что оказался на платформе ровно тогда, когда я должен был встречаться с твоим парнем в пальто верблюжьего цвета.
— Значит, он знает, — предположил Гоулди. — Он знает, что ты проводишь расследование относительно него.
— Или же подозревает.
— Нехорошо.
Гоулди покосился на меня. Он убрал ногу с педали газа и свернул к парку Джексона примерно в миле на запад от реки и железнодорожного вокзала «Юнион-стейшн». Впереди уже виднелись большие автофургоны средств массовой информации: «Эн-Би-Си-5» с радужным логотипом, а также местных отделений «Фокс», «Эй-Би-Си» и «Си-Би-Эс». Репортеры, расположившись со своим оборудованием возле места преступления, что-то поспешно говорили в микрофоны.
Я вышел из автомобиля. Воздух снаружи был холоднее, чем ведьмин сосок в латунном лифчике. [46] Пальцы на ногах занемели.
Я вытащил из кармана свой значок полицейского, значок Гоулди уже висел у него на шее. Мы нырнули под ленту ограждения, установленную полицией, и подошли на расстояние футов десяти от места преступления. Там стоял золотистый автомобиль-седан, припаркованный у бордюра возле парка Джексона. Дверь со стороны пассажирского сиденья была распахнута, и мы заглянули внутрь.
46
Colder than a witch’s nipple in a brass bra (холоднее, чем ведьмин сосок в латунном лифчике), colder than a witch’s tit (холоднее, чем ведьмина сиська) — вариации американского сленга. (Примеч. ред.)
Ветровое стекло и приборная панель были забрызганы кровью.
Водитель — афроамериканец — сидел с пристегнутым ремнем безопасности, но при этом наклонился вправо настолько, насколько позволял ремень безопасности, и чем-то напоминал вариант Пизанской башни в виде человеческого тела. Из выходного пулевого отверстия на правом виске вытекло много крови, которая покрыла сиденье и коврик толстым, темным и уже застывающим слоем.
Правая сторона его пальто верблюжьего цвета тоже была залита кровью.
Мистер Верблюжье Пальто встретился со мной вчера вечером на платформе метро, и еще до восхода солнца пуля прошибла ему голову.
Я почувствовал, как по телу побежали холодные мурашки.
43
Мы
— Его звали Джо Вашингтон, — произнес Гоулди. — Сержант. Он был хорошим человеком. Одним из лучших моих подчиненных. — Гоулди покачал головой и прокашлялся, а затем показал жестом в сторону автомобиля. — Они обнаружили, что стекло со стороны водителя было опущено. Джо, должно быть, с кем-то разговаривал через открытое окошко машины.
— С тем, кому доверял, — добавил я. — А иначе он не стал бы опускать стекло.
— Правильно. Но когда он опустил стекло, другой парень, вместо того чтобы побеседовать с ним по-приятельски или рассказать что-нибудь интересное, нажал на спусковой крючок и пустил ему пулю прямо в левый висок. Когда мы его обнаружили, через правую часть черепа уже вытекло много крови. Но он, я думаю, умер мгновенно.
— Когда его застрелили? — спросил я, хотя, собственно, ответ был мне известен. В холодную погоду почти невозможно использовать традиционные признаки при оценке времени, прошедшего с момента смерти, — синюшность, трупное окоченение. Быть застреленным в такую вот холодную ночь — все равно что быть убитым внутри холодильника.
— Самое точное, что может предположить судебно-медицинский эксперт, — в десять часов. Но кто, черт побери, знает наверняка?
Я глубоко вздохнул.
— Получается, его застрелили через четыре часа после того, как он встретился со мной, — отметил я.
Гоулди придвинулся ко мне поближе и заговорил шепотом.
— Ты уверен в том, что пытаешься доказать своим расследованием? — спросил он. — Ты уверен, что Визневски занимается «крышеванием», пользуясь тем, что служит в полицейском управлении Чикаго?
— Еще как уверен. У меня есть список людей, у которых, похоже, есть своего рода неприкосновенность по части уголовного преследования. Эти люди попадали в полицию — и их тут же отпускали. Тут явно имеет место «крышевание», Гоулди. Я уверен. Среди полицейских точно есть такие, которые отпускают задержанных, не имея достаточных оснований.
— Но ты не можешь доказать, что Визневски занимался подобными делишками.
— Пока еще не могу. Но я уже близок к разгадке.
— Ну хорошо, тогда вопрос номер два, — сказал он. — Ты уверен, что человеком, который видел вас двоих вчера вечером на платформе, был именно Визневски?
— Уверен на сто процентов.
Гоулди кивнул и встряхнулся, пытаясь согреться.
— Но и это доказать ты не можешь.
Именно так. Гоулди был прав. Доказательств я не имел.
— Он находился на противоположной платформе, — попытался оправдаться я. — И держался скрытно. В метро должна висеть камера видеонаблюдения, но он наверняка постарался сделать так, чтобы его лицо не попало под ее прицел.