Черная кошка в темной комнате
Шрифт:
Скажете, не стоило ее вскрывать? Но что там такое могло быть? Не взрывчатка же, и не бациллы сибирской язвы. При всем моем раздутом самомнении: я не американский сенатор и даже не российский прокурор. Один раз мужчина, которого я вела, прислал мне по почте дохлую мышь. Как он потом объяснил, это был символический жест, который означал, что его проблема благополучно сдохла. Спасибо, конечно, но мог бы ограничиться гонораром. Я бы не обиделась.
Бандероль я вскрыла спокойно, руки не дрожали, и даже пульс не частил.
Внутри
Что еще?
Записка. Отпечатанная на принтере.
«Воскресенье, 22.00. Ковровый, 26.
Надень платье».
Хм… Маньяки читают Дж. Р.Уорд?
Я вытащила из файла стопку листов, расчерченных разноцветными маркерами. Разложила на столе по датам. Потом поменяла местами. Подвигала в произвольном порядке.
Положила рядом записку…
И подчеркнула в ней одно единственное слово.
Одно слово, которое ломало всю концепцию.
Да что там — ломало. Оно разносило ее вдребезги!
Черт возьми! Это что-то значило. И у меня всего день, чтобы разгадать эту шараду.
Вариант забить на все и выкинуть ключи в мусоропровод даже не рассматривался. Такие люди, как автор этой прелести, никогда и ничего не бросают на полпути. Сценарий должен быть завершен — точка. И своеволия они не терпят, как деспотичные режиссеры на съемочной площадке. Если актер вдруг понес отсебятину, или просто не явился, он должен быть… наказан.
Как может выглядеть наказание в случае с маньяком? Боюсь даже представить.
…Сканер был в полном порядке. К счастью. Офис уже сдан на сигнализацию и до понедельника туда не попасть, а полагаться на обычную почту… и упускать из рук улики, я не хотела. На то, чтобы сделать цветные сканы и сформировать письмо, ушло полчаса.
Что дальше?
Я покрутила записку. Есть мнение, что короткий текст не поддается анализу, для качественной работы нужны, как минимум, полстраницы формата А 4.
…А еще есть мнение, что выше головы не прыгнешь. Но Елена Исимбаева делает это регулярно, и установила три мировых рекорда.
На самом деле любое количество информации более одного бита поддается анализу. Надо только уметь. Хорошо уметь. В моем случае можно употребить слово «превосходно». Это не гордыня, а простая констатация факта: есть вещи, в которых я не просто хороша, а вхожу в топ. Другое дело, что использую я это не часто: люди пока не поняли, что — есть ключ от всех дверей, и не готовы платить за это деньги. Ничего, еще поймут.
Профессор, кстати, всегда понимал это отлично, поэтому, вопреки
…Одно слово. Слово, которому в этой записке было абсолютно нечего делать. Если только… Если только… Есть!!!
Я подскочила и в возбуждении заходила по комнате. Все складывалось. Кусочки мозаики с негромкими щелчками становились на свои места, рисуя цельную картину, в которой не оставалось белых пятен.
Ну, кошка, погоди! Я, практически, ухватила тебя за шкирку. Осталась мелочь: выжить и победить.
Лариса телефон не взяла. Этого следовало ожидать. Собственно, я звонила ей лишь для очистки совести, решение было принято. И если бы она сказала «нет», я бы ответила: «сожалею». Так что это даже хорошо, что в последний раз она на меня так сильно обиделась. То, что я собиралась делать дальше, делать без согласия клиентки, выходило далеко за рамки профессиональной этики. И это могло обойтись мне очень дорого. Вплоть до запрета на практику.
Насколько сильно это меня волнует?
Глупый вопрос. Волнует, но… Переживу. В крайнем случае, займусь исследованиями в области психолингвистики. Напишу монографию. Которую прочтут лишь два рецензента… А оценят лет через десять после моей смерти.
Зато с Ларисой все будет в порядке. Она перестанет сходить с ума от страха. А то, что мне это будет стоить карьеры — что ж… «Тот не спасет свою душу, кто не погубит ее ради ближнего».
Выходя из дома воскресным вечером, я еще раз проверила себя. Сомнений не было. Была сладкая дрожь азарта во всем теле. Я переиграю тебя, сволочь!
До нужного дома такси домчало меня за 40 минут, и все это время я думала о чем угодно: о красном платье, которое почти готова, о Ларисиной машине, об Андрее, который, черт возьми, оказался отличным парнем, просто не моим — так часто бывает. Только не о себе, и не о том, чем мог закончиться этот вояж.
Сомневаешься — не делай. А делаешь — не сомневайся.
Коттедж карамельно светился сквозь тьму и был похож на декоративный фонарик среди сугробов. Бревенчатый, срубленный «в чашу», с большими панорамными окнами, в которых горел свет.
Меня ждут?
Кажется, так. Тропинка была расчищена.
К калитке подошел большой ключ. Тяжелая массивная дверь поддалась легко и я вступила во двор. Запорошенный поземкой, освещенный теплым электрическим светом, он был прекрасен. Пушистые елочки полукругом, площадка для барбекю, кованые качели. Зимняя сказка… Крыльцо оказалось даже выметенным. Что ж, если так вежливо приглашают — войдем. Второй ключ, как я и предположила, оказался от дома.
Прихожей не было. Дверь с улицы вела прямо в гостиную… Не слишком рационально с точки зрения теплосбережения. Но тут было не холодно. + 20 или чуть меньше. Пуховик я сняла.