Чёрная кровь
Шрифт:
Такого костра мир ещё не видывал. Жирная, отвергнутая землёй кровь полыхнула разом, багровое пламя встало столбом, треск и вой разнеслись над пустошью. Порыв ветра толкнул Унику навстречу огненной круговерти, и молодая женщина вновь попятилась, прикрываясь рукой от палящего жара. В ревущем пламени исчезало порождение предвечной эпохи. Казалось, чудовище ещё живёт там, шевелится, силится приподняться, плюёт огненной кровью.
Пламя начало спадать, лишь когда ночь пришла уже на самом деле. Траурные вспышки всё реже озаряли окрестность, всё тише бухало в огне и рассыпало искры, наконец пологие холмы погрузились во тьму.
Наутро Уника увидела, что тело ненасытного Кюлькаса сгорело полностью, лишь на самом дне всё ещё пышащей жаром впадины бугрятся какие-то бесформенные оплывшие останки. Сверху хлопьями падала маслянистая сажа.
Стараясь уйти от чёрного снегопада, Уника побрела прочь. Она ушла за холмы, но гарь кружила и здесь. Уника упала на убитую загаженную землю. Всюду была смерть, и Уника закричала от незнакомой раздирающей боли, и лишь потом поняла, что с ней происходит. Жизнь не погибла, она уцелела и сейчас рвалась наружу, разрывая тело, заставляя страдать лютой мукой и, несмотря ни на что, пробуждаться к грядущему.
На склоне холма, среди кружения чёрной пурги Уника родила сына – мальчишку с тёмными глазами и угольными волосами до плеч. Давняя примета говорит, что такому человеку быть счастливым. Уника сама перекусила пуповину, укутала ребёнка единственной своей рубахой и отправилась в обратный путь, туда, где ещё жили остатки рода.
Возле лужи, где набросился на неё омутинник, Уника подобрала брошенный мешок и уселась перешивать его, чтобы можно было нести сына. Жилку для рукоделья она добыла из распоротого рукава рубахи. Мастерила, продёргивая жилу в отверстия, проделанные нефритовой проколкой. Нет лучше занятия для священного орудия. Маленький Таши лежал рядом и строго смотрел в небо, где кружили последние порошины гари.
Когда Уника окончила работу, она увидела, что по дну бывшей реки вновь течёт пусть ещё робкий и нечистый, но уже живой ручеёк.
А вечером прошёл
На четвёртый день впереди показались знакомые места. Древние ивы вновь купали корни в наполнившейся реке. Уника остановилась, брови скорбно сошлись на переносице.
– Эх, Салла...
И хотя было страшно и не верилось уже ни во что, но Уника не могла пройти мимо словно чужой человек. Она наклонилась, омочила пальцы и, ожидая любого ужаса, брызнула водой на неохватный древесный ствол.
Тихий смех раздался в ответ. Так хихикает взрослеющая девчонка, когда знакомый парень впервые притиснет её в стороне от нескромных глаз. В древесном расщепе показались встрёпанные волосы и любопытный глаз.
Не веря себе, Уника плеснула в хохочущую древяницу полные пригоршни воды, а потом вдруг присела на выпирающий из земли корень и заплакала.
Натужно скрипя, раскрылось запечатанное дупло, седой Ромар выпал оттуда спиной вперёд, завозился среди оживающей травы, сдирая о землю наросшие полосы лыка и грубой коры. Охнув, Уника кинулась помогать.
* * *
Тайным, лишь ему доступным способом Ромар послал весть шаману Матхи, который и без того уже знал, что случилось то, чего он так боялся. Колдун услышал, и вновь занялся малыми делами, не в силах переменить то большое, что надвигалось не только на один род, но и на весь мир. Но это случится ещё не сегодня, а пока Матхи поднял людей, велев возвращаться на родные пепелища. Через две или три недели люди, все, кто остался цел, вернутся на берега Великой Реки. А пока Ромар и Уника с ребёнком одни жили в сохранившихся домах старого селения.
Вечерело. Красный лик Дзара склонился над деревьями. Наступал час тихого чародейства. Безрукий Ромар сидел возле спящего Таши и пытался по морщинкам на лице младенца прочитать его судьбу. А Уника, уставшая от дневных трудов, – ведь ей одной приходилось кормить троих! – примостилась рядом и впервые за много дней думала о будущем. Она вспомнила пройденный путь и поняла, что странный бревенчатый дом, вросший в землю лапами корней, недолго будет пустовать. Она поселится там, чтобы всегда быть рядом с тяжелым серым камнем, под которым обнявшись спят мангас и человек. Это случится совсем скоро: как только маленький Таши вырастет и станет вождём.