Черная кровь
Шрифт:
Следом за осиротелыми смертницами ударило основное войско диатрим. Но этот отряд только-только переправился через Великую и не имел даже того малого опыта, что дорогой ценой приобрела потрёпанная на Истреце орда. Если бы ринулись всадники в бреши, что оказались пробиты первым натиском, то, верно, сумели бы рассечь войско на части, но они снова пошли сплошным фронтом, и их встретила непроходимая стена загонных копий. Птицы лупили клювами, но срубленная в священной роще жердь оказалась длиннее, и немногим карликам удалось достать людей.
Только поэтому войску и довелось спастись. Да ещё то помогло, что свои в селении тоже не спали. В воротах спешно оттаскивали дубовые плахи,
И ворота – вот они, совсем близко… Бойша, не теряя времени, взмахнул нефритовой дубинкой, приказывая своим – внутрь! Сам вождь с немногими лучшими воинами отступал последним. Людская круговерть швырнула к его невеликому отряду и Таши с Тейко. Непримиримые враги оказались рядом – Тейко с копьём, уже успевшим сегодня испробовать горячей диатричьей крови, и Таши со своим знаменитым луком.
Гарцующая птица с размаху вогнала кремневый наконечник себе в грудь, пронзив непробиваемую людской рукой броню грудных перьев. Почувствовав рану, она отдёрнулась, почти вырвав копьё из рук Тейко; карлик, стараясь справиться со взбесившейся от боли диатримой, на мгновение забыл о собственной безопасности, неловко открылся – и его тотчас в упор достал стрелой Таши…
Но и люди теряли многих, слишком многих. Падали раненые, рвался строй, ещё чуть-чуть – и совсем смели бы диатриты рать Бойши. Хорошо, у своих стен бились, недалеко бежать…
Последний, самый страшный удар диатритов принял на себя Бойша. Уже поняв, что добыча ускользает, карлики и птицы ударили с такой яростью, что едва не втоптали в пыль оставленный отходящими заслон.
Таши пустил меткую стрелу, сбив чужинца, закинул руку за спину, чтобы выхватить следующую стрелу, но пальцы встретили пустоту – в висящем над плечом колчане больше ничего не было. В то же мгновение остался безоружным и Тейко – наскочившая боком птица вывернула из его рук массивное копьё, рванулась и помчала прочь, оглашая окрестности хриплым криком. Копьё так и осталось в ране и теперь волочилось по земле вслед за теряющей силы диатримой. Кто-то из воинов упал, пробитый кривым клювом, кто-то продолжал сражаться, просто потому, что не было секунды, чтобы вбежать в ворота и спасти себя самого.
И в этот миг вперёд шагнул Бойша. В левой руке он держал меч с обсидиановыми вкладышами, а в правой… в правой был зажат священный нефрит.
Неуловимым движением Бойша увернулся от первого удара клювом, а второго диатрима нанести уже не успела, потому что Бойша внезапно и резко взмахнул нефритом. Таши показалось, что Бойша что-то выкрикнул при этом, но слова в том кличе были странные и непонятные.
Из-под зелёного камня в разные стороны брызнула кровь. Плоть диатримы смялась, словно снопик сухой травы: нефрит перебил страшилищу шею, и не просто перебил – а снёс напрочь. Из раны выглянул обломок кости, неестественно белый на алом фоне; хлынула кровь из разорванных жил. Дёргая лапами в предсмертии, птица грянула оземь, а упавшего карлика Бойша ударил пяткой в грудь – да так, что рёбра у того, верно, вывернулись в обратную сторону, изо рта плеснула кровь, и он замер.
Диатриты растерялись. Прежде им не приходилось видывать такого, и они замешкались на один только миг, но этого мига хватило остаткам войска, чтобы очутиться за городьбой. Последним не влетел, не вбежал – с достоинством вошёл сам вождь. И – десятки рук тотчас одним дыханием задвинули дубовые плахи.
Таши почувствовал, как у него
Глава 5
Встреча – это не проводы, после битвы молчать не обязательно. Войско вернулось – крика на весь день было. Женщины, встретившие из похода мужей и сыновей, рыдали от счастья, не встретившие – выли от горя. Ромар, Матхи и старухи-целительницы, позабыв про былую вражду, трудились не покладая рук (хотя у Ромара рук-то как раз и не было), пытаясь спасти хоть кого-то из раненых, которых не бросили, даже попав под внезапный диатричий натиск. Конечно, выходить удалось бы больше – не устрой Бойша днёвку в балке. Правда, тогда не вернулось бы домой всё войско…Последняя схватка с диатритами унесла четыре десятка жизней – больше половины того, что потеряли за весь ночной бой. Треть войска легла костьми, а враг по-прежнему стоял у самой городьбы… Вот почему мрачен был Бойша, когда начали, по давнему обычаю, славить вернувшегося с победой вождя… Да и то – какая это победа, коли погибших не сумели похоронить по-человечески, бросили во время бегства. Только Свиоловы сыновья дотащили до городьбы тело брата. Остальные лежали у самых стен, на виду у людей, и лучники не жалели припаса, отгоняя шустрых карликов, жаждущих полакомиться человечиной.
Злобные малютки потеряли троих смельчаков, и ещё одной диатриме вышибло стрелой глаз, но всё же несколько мёртвых тел было утащено в сторону, и теперь изголодавшиеся карлики, собравшись кружком, пожирали их на глазах у стонущей родни погибших.
Такого люди не прощали никому. Чёрная ненависть сгущалась над округой, грозя разразиться новыми сражениями.
Таши в это время у городьбы не было. Очутившись дома, он первым делом отыскал Ромара. Не терпелось расспросить – как Уника? Однако безрукий старик только досадливо дёрнул обрубком плеча. Вместе с бабами он ворожил над раненым Рутко; парню разворотило бок, крови много вытекло, но ежели сейчас всё порядком справить, то выкарабкается…
– Ничего с твоей Уникой не сделалось. Как сидела в Отшибной землянке, так и сидит. Потом поговорим! Видишь, у меня дел невпроворот…
Таши понурился и отошёл. Верно… всё верно. Ромар должен увечных пользовать, тут не до разговоров… да только всё равно обидно. Мнилось – вести принесённые важней всего. Право же, глупо, совсем по-мальчишески – не терпится, чтобы похвалили…
Мало-помалу суета и крики стихали. На поле перед городьбой остались только мёртвые – заплатив за угощение собственными жизнями, диатриты больше за страшным лакомством не совались.
Стряпухи уже вовсю орудовали над котлами – накормить вернувшихся молодых воинов; семейные давно сидели у своих очагов. Один Таши не находил покоя: ноги сами понесли его к Отшибной землянке.
Долго кружил Таши вокруг землянки – никак не получалось выбрать минуту, чтобы подобраться поближе, всё время кого-то Хурак тащил мимо невесть зачем. Но вот вроде бы все убрались, даже вездесущие ребятишки.
И тут на Таши напала незнакомая прежде робость. Не так-то просто запретом пренебречь, ослушаться решения всего рода. Занавешенный шкурой вход в землянку манил и в то же время отталкивал. Ведь если застанут тебя за разговором с той, что между живыми и мёртвыми, беды точно не оберёшься. Хотя, по нынешним делам… каждый воин на счету, с диатритами драться надобно, а не замшелые обряды справлять. А ну как не на пустом месте обычай стоит и от твоих дел всем худо станет? Но ведь Уника там одна, и что бы род не приговаривал – живая она. Тоскует наверное, скучает, волнуется…