Черная кровь
Шрифт:
Почти как на свадьбу. Только свадебный сюртук должен быть бордового цвета, как кровь, а сюртук, надетый на Ньерина, казался черным, словно ночь. А ведь именно в черном сюртуке провожают в путь воина.
Здесь черный — предвестник смерти. В отношении Ньера — неминуемой. В отношении воинов — смерти, перемешанной с надеждой. Ведь воины могут вернуться, а Ньерин, который в детстве тоже мечтал стать воином, обречен.
Ньер сидел в небольшой комнатушке, новой клетке, и ждал, пока за ним придут. Как только появятся
Ньерин вздохнул.
Он знал, что его поступок может к этому привести, но все равно верил в чудо. Надеялся на победу. Как настоящий воин.
Надежда умирает последней.
Сейчас надежда, которая находилась внутри Ньерина, была мертвой.
Он не сможет спасти и сбежать. Сбегать, идя к помосту, глупо — его убьют ещё раньше, чем он успеет моргнуть. Лучше с каменным лицом быть повешенным, хотя в этом тоже нет ничего притягательного…
Тем более что эта казнь будет происходить на глазах Энри.
Не надо было вообще все это начинать.
Хотя Ньерин просто не мог поступить по-другому. Какой он был бы тогда вампир, если бы не вступился за свою виру?
Какой он вампир сейчас, если и он, и его вира из-за своевольности Ньера проиграли самый главный бой: бой их чувств с обществом?
Через несколько минут раздался звук отмыкания замка, и дверь в комнатушку беззвучно распахнулась. Внутрь комнаты тут же заглянуло двое стражников — таких же мощных и грозных, как и все, кто служил воинами и охранниками в Вампирьем княжестве. Один из них произнес:
— Все в сборе. Пора идти.
— Все? — переспросил Ньерин.
Стражник уже хотел было что-то ответить ему, но его напарник сказал грубо:
— Перед смертью не надышишься. Хватай его, — обратился он к первому стражнику. — Если мы не приведем его в это же мгновенье, Владыка будет очень зол.
Вскоре руки Ньерина скрутили за спиной, а самого Ньера силой вытолкнули наружу.
Ведомый стражниками, Ньер с удивлением разглядывал вампиров и вир, довольно весомую шумящую толпу, собравшуюся на Рубиновой площади. Он и не думал, что на его смерть придет посмотреть так много народу… Думал, все пройдет тихо: он, Влыдыка, его дети, Энри и неизменные стражники…
Ньерин поднял подбородок, будто желая доказать самому себе, что он умрет с гордостью. А потом все же опустил ее: толпа манила его к себе.
Вот, недалеко от помоста, стоят те, с кем он когда-то крепко дружил. А вот — Милилла. Ньерин зло на неё посмотрел. Он был более чем уверен, что это она его подставила. Он ведь и не сомневался в этом ни капли… Но разве она не могла подставить его чуть позднее? Если бы не эта Милилла, их с Энри нашли бы гораздо позже или вообще не нашли бы.
Милилла, будто почувствовав на себе взгляд, обернулась и встретилась глазами с Ньерином. Заметив,
Ньерин пожалел, что на месте господина мага не оказалась именно она.
Хотя Милилла не давала Ньеру никаких клятв, в его памяти она навечно останется той, которая предала его.
Он отвернулся от предательницы и стал разглядывать то место, где состоится его смерть.
Вот деревянный помост, больше похожий на лестницу, рядом с ним — виселица, за ним, вдалеке, деревья с оранжевыми листьями, выкрашенными в серым, и беловатое небо. Вот, отдельно, небольшая площадка, на которой стоит вся княжеская семья.
Владыка.
Его старший сын, Киприан, хмурящий брови.
Сильванна с горящими зелеными глазами.
И… Энри. Бледная и очень грустная, с выбившимися из прически прядками, кутающаяся в теплую шаль.
Собравшиеся затихли, заметив преступника, и Энринна вместе со всеми повернула голову в том направлении, откуда шел Ньерин.
Она его заметила. Только не улыбалась так, как это делала Милилла, а побледнела ещё больше.
Наверняка чувствовала себя виноватой. Но зачем же зря себя винить?
Энри упорно продолжала смотреть на вампира. Когда-то Ньерин мечтал, что он, почти в таком же сюртуке, как сейчас, только цвета бордо, будет идти навстречу Энринне, а Энри в молочно-розовом платье будет двигаться навстречу ему так, как она обычно это делает — с легкостью, бесшумно… И смотреть на него, так же внимательно, как сейчас, но не с безысходностью, а с любовью и радостью.
Это должна была быть их свадьба.
Которая уже, увы, не состоится.
Народ жадно провожал глазами Ньерина, и, когда того подвели к самому помосту, все шепотки на площади затихли.
Вперед выступил Владыка. Он произнес громко, хорошо поставленным голосом:
— С древних времен славились вампиры силой своей. Но если кто-то из нас перестанет подчиняться законам, мы будем сломлены. Ты, — обратился он к Ньерину, — посмел нарушить наши законы, пойти против Владыки… И за это ты будешь наказан.
Будто подтверждая его слова, с деревьев, каркая, взлетели вороны.
Народ возликовал: кто-то радостно кричал: «Смерть преступнику», кто-то хлопал в ладоши. Будто на праздник собрались.
— Молчать, — приказал Владыка.
Гул утих. Стражники подтолкнули Ньерина к помосту.
— У тебя есть право на последнее слово. Что ты хочешь сказать?
— Ничего, — тихо ответил Ньер, отрицательно качая головой.
— Что же, — Владыка усмехнулся. — Раз ты до сих пор не хочешь покаяться в содеянном, думаю, пора провести казнь.
Ньерин шагнул на первую ступень, ведущую на вершину помоста. Народ замер в предвкушении. И серо-оранжевые листья на деревьях замерли. А вороны с желтыми глазами устремили все свое внимание на помост.